НА ФОРУМАХ
73
141
104

Виктория Валикова: Наш врач должен быть суперменом

Виктория Валикова: Наш врач должен быть суперменом

Как вышло, что инфекционист из Уфы начала строить больницы в Гватемале и Никарагуа? Что общего между профессиями тропиколога и детектива, как вести личную жизнь в отсутствии личного пространства и зачем в Гватемале пуховик, рассказывает   Виктория Валикова, врач и основатель клиники Health&Help.
Ее жизнь похожа на сериал. И виноваты в этом отчасти как раз сериалы!


Доктор Клуни, доктор Хауз, доктор Вика

- Моя мама - врач-невролог. Когда мне было лет шесть, я впервые увидела сериал «Скорая помощь» с Джорджем Клуни, и он так меня затянул, что я смотрела, не отрываясь. Когда на экране кто-то умирал, переживала и плакала. Помню, как сказала, что такого не должно происходить: врачам следует лучше лечить пациентов. Мама, улыбнувшись, ответила, что иногда человеку просто никто не в силах помочь, но, тем не менее, всегда нужно пытаться облегчить его страдания. В этот момент я внутренне для себя решила стать врачом.

В 2005 году поступила в Башкирский государственный медицинский университет на лечебное дело. Думала, буду психиатром, но на последних курсах «вмешался» еще один сериал, который повлиял на мой выбор. Главный герой «Доктора Хауса» был инфекционистом. Мне это настолько понравилось, что я забрала документы из ординатуры по психиатрии и переложила их на кафедру инфекционных болезней.

- Но в Гватемалу вас привели уже не сериалы.

- После университета я работала инфекционистом в Уфе, в приемном покое обычной городской больницы. В 2013-м поехала учиться в Бельгию, чтобы получить специальность с длинным названием — «специалист по тропической медицине и организации здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами». Это направление я выбрала по двум причинам. Во-первых, инфекционные болезни казались мне очень интересными в изучении. А тропическая медицина — это еще более крутая штука. Если ты врач-тропиколог, это априори значит, что у тебя довольно неплохо работает мозг, потому что тебе приходится проводить очень много диагностики. Это как детективом работать. Ты должен достаточно много знать, и не только про анализы и назначение правильного лечения, но и про механизмы передачи, циклы жизни насекомых, циклы паразитов, обычаи племен (медицинская антропология), географию заболеваний, эпидемиологию.

Во-вторых, тропическая медицина — это медицина стран третьего мира. Интерес к ней у меня проснулся во время многочисленных путешествий: именно там я стала замечать несправедливость мира. У кого-то, как у меня, была возможность получить образование и выбрать, чем заниматься в своей жизни. А у других не было доступа к питьевой воде и крыши над головой в буквальном смысле.

- И вы начали строить клиники. Как сделать это, не имея денег?

- Ответ достаточно простой – найти деньги (смеется). Мы с Кариной Башаровой – это вторая основательница проекта - не миллионеры, нам приходится искать альтернативы, чтобы продолжать строить клиники и лечить людей. Наш основной источник финансов — небольшие частные пожертвования. Мы размещаемся на разных краудфандинговых платформах, как российских, так и зарубежных. Люди видят, что мы делаем, и поддерживают нас.

_AWS0766.jpg

Чтобы начать строительство клиники в Гватемале, нам потребовался всего месяц. Мысобрали 1 326 465 ₽ на «Бумстартере». Этой суммы было достаточно, чтобы возвести каркас клиники и купить машину, чтобы возить на ней материалы и ездить на вызовы к пациентам как на «Скорой помощи».

В рамках запуска целой клиники эта сумма кажется небольшой, но мы убедились: если есть хорошие архитекторы и тщательно продуманный план, с нее можно начать.

- Что такое волонтерство в странах третьего мира?

- Волонтерство в странах третьего мира - это нелегко. Помню, мы приехали, увидели пустырь и спрашиваем старейшин деревни: “А где волонтеры будут жить? Где еду готовить? Где мы будем мыться?”.

Выделили нам половину здания школы, отгородили профлистом. У нас - ни кроватей, ни матрасов, а все деньги уже потрачены на блоки, инструменты, доски для опалубки. Мы с Кариной через знакомых достали поддоны, знаете, такие, на которых возят бутылки в фурах. На них и спали. Было жутко холодно, начался сезон дождей, крыша протекала, на полу образовывались целые лужи, мы латали их и… жили. Или, можно сказать, выживали.

Одна компания органической еды согласилась отдать нам тонну продуктов. Загвоздка была лишь в том, что вся тонна была просроченной – что-то на месяц, а что-то на пару лет.

clinica (156 из 165).jpg

Наши волонтеры – святые люди. Вытаскивали из муки жуков, просеивали ее и делали лепешки. Чтобы утилизировать муку, готовили пироги каждый день - на завтрак, обед и ужин. Макароны из донаций мешали с купленными, чтобы не чувствовать горчащего привкуса. Печеньки подсушивали в духовке, и они снова становились хрустящими. Вся еда при этом была без глютена, и, соответственно, без вкуса, но никто из волонтеров и слова не сказал. Все знали – это потому, что у нас нет денег на нормальную еду. Как только появлялись средства, они тут же уходили на лекарства и на стройку.
В пункте первой помощи, который мы открыли в деревне, работали волонтеры-медики. Лекарств не было совсем. Медикаменты привозили с собой. Помню, медсестра Алла открывает свой чемодан, а там 25 килограммов лекарств, халат и две футболки. И ничего, выжили. Прилетали все новые и новые ребята, привозили, кто что мог, денег давали. Это то, что меня больше всего поражало – вот ты видишь, у человека самого ничего нет, он дежурства брал в реанимации, чтобы на билет накопить. И вот стоит перед тобой и сует 50 баксов: «Это, ребят, на амоксициллин».

Не реви, всё будет нормально

- И ведь отсутствие денег – не единственная сложность?

- Ночами я почти не спала. Представьте, у вас пятнадцать человек волонтеров, а еще целая деревня, которая должна приходить на стройку. Архитекторы пытаются заставить их работать, хотя никто не говорит на местном языке Киче. И местные идут то кукурузу собирать, то лес валить, а на стройку тоже то придут, то не придут. И их можно понять: семью нужно кормить. А нам нужно строить: сроки поджимают.

Ни о какой личной жизни и думать не приходилось, собственного пространства - ноль. В нашей «казарме» был слышен каждый шорох. Палатки спасали парочки, которых у нас было несколько, от комаров, но не от внимания окружающих.

Душ нам сделали в бывшей кладовой, горячая вода шла через раз. Очередь выстраивалась с самого рассвета, пол был бетонным и - соответственно – ледяным. Если вы думаете, что Гватемала – это жарко, то вы крупно ошибаетесь. В горах тут может быть и 10 градусов, и 8, а по ночам и того меньше. Архитектор Миша через месяц попросил ему пуховик из России привезти.

_AWS2557.jpg

Каждый день мы думали, думали и еще раз думали, как сделать так, чтобы все функционировало. Чтобы все были довольными, сытыми, чтобы у нас были материалы и лекарства. Мы почти не плакали, а если с кем-то такое и случалось, то обычно со мной – на плече у Карины Башаровой. А она говорила: «Что ревешь, все будет нормально, мы уже почти половину построили». А потом - больше половины, а затем - еще чуть-чуть. И мы построили… всё. Целиком.

Сама Карина прилетела в Гватемалу на следующий день после того, как сдала ЕГЭ, пропустив выпускной. Именно она собрала наибольшее количество средств на строительство клиники. Это она знала в лицо или по переписке всех крупных спонсоров, и это она курировала пятьдесят человек волонтеров. Утром она вешала на стену расписание того, что я должна сделать, что написать и кому позвонить.

Волонтеры тоже держались молодцами. Подбадривали друг друга, помогали друг другу. Были и сложные моменты, но вместе мы сделали то, что сейчас меняет жизнь целого региона. Да, было сложно, но это того стоило.

DJI_0029-2 (1).jpg

- После того, как мы построили здание клиники, всё не закончилось, а только началось…

- Волонтеры разъехались. Врачей у нас, кроме меня, не было. Медсестер - тоже. Карина, за год научившаяся ставить капельницы, мерить давление и делать еще сотню манипуляций, помогала в клинике. Работали до поздней ночи. Что мы открыли клинику, знала вся округа: про нас писали в газетах и говорили по радио.

Нас спасли Марко, гватемальский врач, который учился на Кубе, и Маничан, фельдшер из США. Они приехали и начали принимать пациентов, а мы с Кариной стали искать средства и новых волонтеров. И нашли.

Закончив стройку, мы начали налаживать работу клиники, улучшать ее, развивать, открывать программы, браться за новые и новые задачи. Вместе с министерством мы стали вакцинировать детей, вместе с Peace Corps - заботиться о беременных. Каждый день мы думаем, что еще мы можем изменить. Проще не стало, стало сложнее. И это здорово.

Я верю, что если ты хочешь прожить жизнь, наполненную смыслом, то нужно просто начать. Не стоит ожидать «идеального момента», он никогда не наступит. Если бы мы ждали, пока у нас будет достаточно денег, людей, опыта, мы бы не начали стройку никогда и никогда бы не закончили.

- На что и как живут ваши волонтеры?

- Наших ребят мы кормим, поим и любим. (смеется) Даем крышу над головой, теперь у нас есть целый волонтерский дом с кухней, столовой и даже садом. Тем, кто приезжает на год и более, мы покрываем расходы на перелет до Гватемалы или Никарагуа и обратно.

На карманные расходы ребята копят, пока готовятся к поездке, а это примерно год. Кто-то может сдать свою квартиру и жить на эти деньги.

Но так просто всё складывается далеко не у всех. Приехать к нам достаточно сложно логистически, и многих это останавливает. Но те, кого не остановило, попадают в наш маленький рай на Земле!

Женатым сложнее


- Как попасть в вашу команду?


- Клиника Health&Help работает 24/​​7. Для многих людей мы являемся единственной возможностью получить медицинскую помощь. Мы спасаем жизни и делаем это без перерывов и выходных.

Наша работа возможна благодаря команде профессионалов. В клинике постоянно находятся врачи, медсестры, фельдшеры, которые каждый день помогают немощным и больным чувствовать себя лучше, а так же те ребята, которые делают процесс отлаженным и стабильным — администраторы и помощники.

we clinica.jpg

Клиника существует за счет частных пожертвований, и, чтобы рассказывать о нашей работе, к нам приезжают журналисты, фотографы и видеооператоры. Создавая репортажи и фотографии, документальные ролики и посты для социальных сетей, они делают возможным бесперебойное функционирование клиники, чтобы у нас всегда были необходимые медикаменты, и никто из пациентов не уходил из нашей клиники без должного лечения.

В настоящее время у нас открыты следующие вакансии: врач, фельдшер, медсестра, медицинский студент, администратор, помощник, переводчик, преподаватель, фотограф и контент-менеджер. Для волонтеров медицинского профиля и администраторов даты приезда всегда назначаются через полгода/​​год после прохождения всех этапов собеседования.

Этот период мы используем для того, чтобы максимально подготовить волонтера к поездке и помочь освоить испанский язык. Исключением являются волонтеры, которые уже владеют испанским на уровне В2.

Для всех остальных волонтеров даты приезда назначаются исходя из расписания.

Волонтеры пишут стартовое письмо, с ними связывается рекрутер и просит заполнить анкету. Если волонтер подходит проекту, мы приглашаем его на собеседования (обычно одно из них ознакомительное, а второе - с кейсами). После успешного прохождения собеседования активно начинаем готовить волонтера к поездке.

- Каков портрет типичного волонтера и часто ли встречаются "не очень нетипичные"?

- Обычно наши волонтеры - это молодые специалисты от 23 до 32 лет, с высшим образованием, опытом самостоятельных путешествий и жизни за границей. Не имеющие семьи и постоянных отношений, разговаривающие на 3-4 языках. Критерии отбора к нам достаточно жесткие, многие пишут «легче в космонавты, чем к вам». И это действительно так. У людей часто создается впечатление, что раз мы некоммерческая и негосударственная организация, то у нас и требований никаких нет. Или, например, что если что мы не платим зарплату, значит, и работает у нас непонятно кто. Это большое заблуждение, потому что всё наоборот. У нас нет оборудования и огромного количества специалистов, и значит, наши врачи должны быть просто суперменами. Уметь всё и знать всё. Ориентироваться в сложных ситуациях, решать проблемы - глобальные и не очень.

Необычных волонтеров тоже достаточно, например, медсестра из Лондона, Аманда Квин. Ей было 52 года, но она прекрасно вписалась в коллектив и до сих пор является одним из наших самых любимых волонтеров. Ей у нас так понравилось, что она рассказала о проекте своему взрослому сыну, Алексу, он подал заявку и приехал к нам работать переводчиком.

В этом году мы ожидаем на проекте в Никарагуа мою маму - ей недавно исполнилось 64 года, она врач, но приедет на один месяц на стройку заведовать кухней.


- Отсутствие постоянных отношений у волонтеров – это принципиальный вопрос?

- Думаю, что оставлять семью дома тяжело. Поэтому я бы рекомендовала ехать в такое путешествие до того, как создашь семью или вступишь в серьезные отношения. Либо стоит ехать вместе со своей второй половиной. Хотя у нас есть примеры, когда волонтеры вполне успешно переживают разлуку с семьей и справляются с миссией на проекте. Так что это неоднозначно.

Мне одной было непросто, но я нашла на проекте свою любовь, поэтому теперь мне намного легче.

cool (1).jpg


О политике – ни слова!

- Все волонтеры - из разных стран, говорят на разных языках, у них разные традиции. Это создает сложности или дает преимущество?

- Официальный язык проекта - испанский. Но от волонтеров, приезжающих на короткий срок, а так же от журналистов и фотографов мы не требуем высокого уровня языка, поэтому языковой барьер иногда существует. Это, конечно, проблема, но как выяснилось, небольшая: волонтеры умудряются влюбляться, дружить и даже создавать семьи с людьми совсем других культур. Нам нравится, что команда у нас интернациональная: ребята делятся опытом работы в разных странах, мы стараемся брать лучшее от каждой из систем. Конфликтов практически нет: о политике разговаривать в клинике строго запрещено.
Конечно, в большом коллективе всегда кому-то что-то не нравится: у всех разные характеры и менталитет. Но самое главное, что дает всем нам волонтерство - это рост, как профессиональный, так и личностный. Работать и жить в стране третьего мира непросто и ребята уезжают от нас совсем другими людьми, изменившимися, как мне кажется, однозначно в лучшую сторону.

- Как к волонтерам относятся аборигены и местные власти?

- Местные жители в основном относятся к нам хорошо, с уважением. Бывают небольшие проблемы, как и везде, в основном, связанные с тем, что у люди думают, что у нас много денег, и мы должны поделиться с ними. (смеется). Но это везде так, не только в Гватемале. А с местной властью мы дружим. Стараемся помогать друг другу, ну или - в их случае - не мешать.

- Случаются ли курьезы?

- Конечно, как и везде. Как-то мужик пришел: такая, говорит, проблема у меня, что и сказать о ней нельзя. Понимаешь, у меня жены нет, тяжело-то оно, без жены. Я ему отвечаю, ну и что, у меня вот тоже мужа нет, справляюсь как-то. Он говорит: "Нет, доктор, вы не понимаете. Жены у меня, значит, нет. Ну, я тут напился и засунул его в трубу". Мы бы умерли со смеху, но было совсем не смешно: рваная рана уже местами начала превращаться в язвы. Я раньше думала, что такие вещи случаются только в развитых странах, а оказалось, что все это есть и в Нью-Йорке, и в Уфе, и в гватемальской деревне.

- Можете ли вы что-то сказать о современной российской системе здравоохранения? Какой она видится из Никарагуа?

- У меня специфическое мнение о ситуации в России. Со здравоохранением в странах третьего мира она, конечно, несравнима: здесь есть и врачи, и больницы, и поликлиники. Проблемы в РФ, особенно в больших городах, заключаются, скорее, в длинных очередях и не слишком внимательном отношении врачей к пациентам, чем в отсутствии лекарств, анализов или оборудования. Базовая медицинская помощь, экстренная медицинская помощь в России развиты очень хорошо. Это что-то вроде “У вас тут туалет грязный” против “Иди вот там, в поле облегчись”.

Другое дело, что есть большие проблемы в реабилитации. Ну и, конечно, зарплаты у врачей противоречат здравому смыслу.

_aws7816.jpg

Вопросы задавала Наталья Федина

Фото - из архива Виктории Валиковой

Ортопедическая фикция


Александра Славянская: Иначе мы не люди


Медицинская этика: пять вопросов без ответа




Здоровый свет