Даже простое перечисление фактов из жизни отца Владимира, настоятеля Николо-Перервинской обители, изумляет. Его любимой детской игрой было проведение «богослужений»; он проходил срочную армейскую службу в Забайкалье – причем сам этого хотел; собираясь выбрать монашеский путь служения, будучи уже иподьяконом, встретил настоящую любовь и венчался в кафедральном Елоховском соборе; вместе с матушкой вырастил пятерых своих детей и одного приемного; из страшного запустения возродил старинную обитель, при которой сегодня действуют православная гимназия и семинария. Отец Владимир и матушка Людмила вместе уже 45 лет. Мы попросили их рассказать, чем сегодня живет обитель и поделиться историей семьи.
Отец Владимир (Чувикин) родился в 1947 году. Митрофорный протоирей, настоятель патриаршего подворья храмов Московского Николо-Перервинского мужского монастыря и храма Живоначальной Троицы села Троицкое Одинцовского района. Ректор Перервинской духовной семинарии.
В 1971 году окончил Московскую духовную семинарию, в 1975 году – Московскую духовную академию. В 1975 году был рукоположен в сан диакона, затем - в сан пресвитера. Хиротонии были совершены патриархом Московским и всея Руси Пименом. В том же году назначен клириком храма Тихвинской иконы Божией Матери в Алексеевском. В 1980 году был возведён в сан протоирея.
В августе 1990 года назначен настоятелем храмов бывшего Николо-Перервинского монастыря.
Николо-Перервинская обитель была основана во времена Куликовской битвы. Первые документальные сведения о монастыре относятся к 1623 году. Предполагают, что в Смутное время монастырь был разорен поляками, подобно другим русским монастырям, а при Царе Феодоре Михайловиче отстроен заново. В царствование Алексея Михайловича положение обители значительно улучшается. В 1649 году тут были построены каменные церкви: Успения Божией Матери (освящена в 1650 г.), и Николая Чудотворца с колокольней, освященная в 1654 году. В 1674 году возводится еще один каменный храм - в честь Преподобного Сергия Радонежского. В советское время храмы обители очень пострадали - использовались под склады и заводские цеха. Здания перестраивались под нужды предприятий, теряли свой уникальный облик. После 1952 года собор утратил главы, кресты, иконостас и все убранство интерьера. Возрождение обители началось в 1991 году.
Дорога к храму
- Отец Владимир, с чего начался ваш путь церковного служения, кто или что повлияло на выбор пути?
О. Владимир:
- К этому служению я, шел, наверное, с самого рождения, от пелен матери. Когда я только родился, в сельский храм в моем родном селе – это село Крыловка Житомирской области – назначили батюшку, который позже стал моим духовником и сыграл большую роль в моей жизни. Он был исповедником православной веры, можно даже сказать – мучеником за веру. Отец Спиридон отбыл 10 лет лагерей в Вятлаге, в Кировской области - с 1937 по 1947 годы. Выйдя из лагеря, получил место служения в храме Михаила Архангела в том самом селе Крыловка, в котором Господь определил мне появиться на свет. Батюшка принял меня под свое попечение, вел меня по жизненному пути, наставлял, духовно окормлял. И не только меня, но и всю нашу семью.
Мне с самого раннего детства нравилось бывать в храме, нравились богослужения. Ребенком в своих детских играх я старался подражать тому, что видел в церкви. Сейчас я знаю, что многие священники в детстве и отрочестве пытались совершать богослужения. И ныне здравствующий патриарх Кирилл тоже об этом рассказывал. Это такое чистое детское желание участвовать в церковной жизни. Я надевал на себя какие-то длинные одежды, придумывал, чем заменить священные предметы - к примеру, кадилом могла служить баночка из-под консервов, подвешенная на проволоку, какая-нибудь книжица выступала в роли Евангелия. И вот так, с баночкой и книжкой, я ходил по двору, по саду, распевал какие-то простые молитвы, что-то вроде «Господи, помилуй! Подай, Господи!». Когда стал постарше, уже учился в школе, совершал «богослужения» вместе с другом. Эти самодеятельные службы были уже ближе к чину, который совершается в храме, мы проводили их по богослужебным книгам. Подбирали из родительского гардероба что-то похожее на священное облачение. Но это была уже не просто игра, как в детстве. Я помню, с каким трепетом мы совершали эти «богослужения». Открываешь Пасхальную службу, ту, что происходит в церкви в ночь на Пасху – и читаешь Светлую заутреню со слов «Слава Святей, и Единосущней, и Животворящей…» и дальше, дальше к возгласу «Христос Воскресе!» Так торжественно, светло и радостно становилось на душе.
Вера в век атома и космоса
- Вы же учились в советское время, когда активно насаждался атеизм. Не было проблем в школе из-за ваших убеждений?
О. Владимир:
- Я пошел в первый класс в 1954 году, окончил школу в 1965 году. Да, это было суровое, жесткое время. Время освоения космоса, время полета Гагарина. Как тогда говорили – «Гагарин слетал, Бога не увидел, а вы все веруете». Нас убеждали тем, что в век атома и космоса нет места для веры в Бога, что религия – это абсурд и пережиток прошлого, мракобесие. Прикладывали нас, верующих, разными эпитетами. Конечно, пережить и принять все это было совсем непросто. Был момент, когда меня выгнали из школы. Я тогда учился уже в одиннадцатом, выпускном классе. Меня вызвали в кабинет директора и все вместе начали меня стыдить и уговаривать – директор школы, классный руководитель и секретарь школьной парторганизации. Хотели взять меня штурмом, чтобы я отказался от своих религиозных воззрений. В конце концов, когда они меня допекли, я выпалил: «Где же свобода совести в Советском Союзе, что вы меня вот так мучаете?» В ответ директор школы Василий Харитонович Белецкий закричал: «Я Родину защищал, кровь проливал, а ты мне такие вещи говоришь!» Ну и прогнали меня. Я хлопнул дверью, собрался и ушел. Около месяца не ходил в школу. Мой папа тогда написал письмо в Комитет по защите прав верующих в Москве. После этого к ситуации подключилось районо. Директору посоветовали решить проблему мирным путем. Меня восстановили, и отношения постепенно нормализовались.
- Вера, очевидно, передалась вам от родителей, вы выросли в верующей семье?
О. Владимир:
- Да, мои родители - мама, Мария Васильевна, и отец, Георгий Александрович, были очень верующими людьми. Папа был мирянином, но церковь, вера значили для него очень много. Во время войны он попал в плен. Прошел через разные мытарства, через лагеря - и немецкие, и наши. Через многие ужасы. В годы репрессий ему пришлось скрываться, покинуть родные места, потому что существовала реальная угроза снова оказаться в лагере, а может, и потерять жизнь. При этом свой крест, полученный во время крещения, он пронес через всю жизнь, не снимая и не отказываясь от своей веры. Он был прекрасным человеком. Вернувшись домой, участвовал в церковной жизни нашего прихода, пел на клиросе. Мама тоже была глубоко верующей. Незадолго до кончины приняла монашество. Она закончила свою земную жизнь в 2006 году.
- После школы Вы сразу поступили в семинарию?
О. Владимир:
- Нет, я пошел в армию. Пошел сознательно, отлынивать не стал. Даже хотел служить. Причем надеялся, что меня отправят куда-нибудь в глухое место – на Чукотку, на Сахалин. Так и вышло – я попал в Забайкалье. Больше двух лет прожил в Чите. А уже после армии пошел поступать в семинарию. Два года отучился в семинарии, еще четыре - в Духовной академии.
Смотрины
- Вы готовили себя к монашеству, почему ваши планы изменились?
- Мой духовник, отец Спиридон действительно настраивал меня на монашеский путь. Я был уверен, что так и случится, к женщинам я относился довольно отстраненно. И готовился принять монашеский постриг.
Но вышло иначе. Перед самым окончанием Академии я встретил свою будущую жену, Людмилу. У меня всегда было и есть ощущение, что это не было случайностью. У семинаристов была такая практика – на летние каникулы студенты отправлялись в какой-нибудь монастырь. Летом 1973 года мы поехали в Прибалтику, в Вильнюс. В этот монастырь приехала и Людмила с подругами. Они тогда посещали разные монастыри в Прибалтике, и вот решили посетить тот, где были мы. Там мы и встретились. Помню, в день нашей первой встречи был праздник в честь вильнюсских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия. Мы познакомились, поговорили. Но никаких обещаний, договоренностей, обменов адресами – ничего этого не было. Она знала, что я иподьякон Святейшего Патриарха (сначала Алексия I, потом Пимена). А Патриарх Пимен часто сам проводил службы, в том числе и в Елоховском соборе. Людмила тоже посещала эти богослужения. Мы стали видеться. Когда я сообщил, что хотел бы венчаться, мой духовник попросил привезти Людмилу к нему. Устроил такие смотрины. При батюшке жили две старенькие монахини из разогнанных монастырей, Ефимия и Серафима. Батюшка на тот момент был уже очень болен, плохо ходил, редко бывал в храме. Суточный круг богослужений (кроме литургии) они совершали дома. Когда мы с Людмилой приехали, батюшка предложил мне поехать с ним к одному знакомому священнику в Чернигов, а Людмилу оставил на попечение этих двух монахинь. Мы с духовником отсутствовали дня три. А монахини тем временем «экзаменовали» будущую матушку – что она умеет, как справляется с готовкой, с уборкой, стиркой. Она этот «экзамен» выдержала успешно, хотя ей было всего 18 лет.
Матушка Людмила:
- Когда батюшка и Володя уехали, и я осталась с двумя матушками, меня это нисколько не смутило. Я же из многодетной семьи, средняя из восьми и первая девочка у родителей. У меня с детства было много забот, я была основной маминой помощницей. И всегда знала, что должна сделать то, это и еще вон то. Не было такого, чтобы я осталась без дела.
В первый день меня подняли в шесть часов утра. Я должна была сходить на службу, потом мне предстояло помогать матушкам по хозяйству. Они попросили меня сделать генеральную уборку, пока батюшка в отъезде. Ну, этим меня не испугаешь. Учить меня было не надо, я все уже умела. Приступила, тщательно мою, чищу, прибираю. Время от времени кто-то из монахинь заходил, заглянет и сразу уходит. Ну, все перемыли, перемели. На следующий день мне говорят – сегодня у нас стирка. Хорошо. Мне положили полную ванну чисто льняного белья, и сказали, что стирать надо обязательно вручную, потому что лен машинной стирки не любит и быстро изнашивается. Ну, хорошо, думаю, вручную так вручную. И вот тут меня ждал сюрприз. Лен в воде стал твердым как брезент. К этому я не была готова. И все же я справилась, все перестирала – руками, даже доску стиральную не стала использовать. Стерла руки до крови, и потом, в оставшееся время прятала их, чтобы не заметили, не подумали, что я белоручка. Затем вывесила все на улицу, а вечером белье надо было гладить. Оказалось, что лен не любит утюга, его выпрямляют скалкой. До этого я никогда не видела такой скалки. Мне показали, как это делается. И оказалось, что лен и впрямь отлично гладится таким способом, утюгом так не сделаешь. Словом, я все перегладила. На третий день надо было готовить обед к возвращению батюшки и Володи. Матушка поставила вариться борщ, а я помогала ей резать, шинковать. Потом мне сказали: «Будем лепить вареники». А я ж первый раз на Украине, и что такое вареники – вообще не имела понятия. Подумала, это что-то связанное с вареньем. А оказалось – они должны быть с картошкой. Мне говорят: «Замешивай тесто». Я хоть сама прежде не ставила тесто, но представляла, как оно замешивается, потому что видела, как мама готовит домашнюю лапшу. Замесила, никто мне ничего не говорит – правильно, не правильно. «Давай раскатывай», - раскатала. Стали вместе лепить, и вроде у меня получается. Вопросов не задаю, стараюсь делать, как матушка.
Вечером батюшка с Володей вернулись. Угощаем борщом. Потом варениками. А отец Спиридон вдруг спрашивает: «Матушка, а что это у нас сегодня такие жесткие вареники?». А матушка, не поднимая глаз от стола, отвечает: «Молодая хозяйка готовила». Только тогда я поняла, что за этим что-то стоит. После того как мы побыли у батюшки, матушка Серафима – старшая (строгая была монахиня, но справедливая, я ее очень полюбила), сказала батюшке: «Хозяйка из нее выйдет хорошая». Для отца Спиридона это была очень важная оценка. Потом мы ждали ответа от батюшки, надеясь, что к осени нас уже благословят на венчание. Но отец Спиридон сказал: «Нет, осенью рановато, давайте приезжайте ко мне еще раз – зимой».
Приехали на «второй тур». Был Рождественский пост. Отец Спиридон и матушки держали строгий пост, но нас встретили пирогами, хотя для себя пирогов не готовили, даже постных. Повидались мы с батюшкой, поговорили с ним, и он сказал: «Ну вот теперь я вас благословляю». Посмотрел церковный календарь и предложил венчаться в феврале.
Венчание
- Как проходило венчание?
Матушка Людмила:
- Из второй поездки к отцу Спиридону мы вернулись домой радостные. Рассказали близким, что благословение на брак получено. Но наши семьи встретили это известие без особой радости. И мои, и Володины родители очень настороженно относились к нашему решению. Мне кажется, родители уже морально были готовы к тому, что мы выберем монашеский путь, в котором нас поддерживали наши духовники, и были настроены на это. Нет, мы не были бунтовщиками, полагались на волю Божию. Решили, что если благословят духовники, то благословят и родители. Узнав о сомнениях наших близких, отец Спиридон написал письмо своему духовнику, епископу Ермогену. Владыка тогда жил в Белоруссии в Жировицком монастыре. Отец Спиридон описал в письме всю нашу ситуацию, и испросил его благословения. Владыка обладал большой духовной силой, он долго молился. А затем ответил: «Есть благословение Божие на этот брак». И тогда уже все было решено. Родители с обеих сторон, хоть по-прежнему не испытывали радости по поводу нашего союза, но как-то успокоились, приняли как неизбежное. Начали готовиться к свадьбе. Свадьба была в доме моих родителей, а венчание – в Елоховском соборе, на кафедре патриарха Пимена. Эта была большая честь, не многих благословляли там венчаться.
Елоховский собор в тот день был переполнен молящимися - знакомыми и незнакомыми нам людьми. Браки семинаристов тогда были большой редкостью. Жениха все знали как иподьякона патриарха, поэтому пришли очень многие прихожане. Всем, конечно, хотелось увидеть невесту. Ему до этого пытались сосватать, присоветовать многих невест. Но он никем не увлекся. Так что всем было интересно, кого же все-таки выбрал будущий священник. Пришли все потенциальные невесты, их мамы и бабушки. А я тогда была худышкой, носила одежду 42-го размера. И люди говорили, что невеста уж слишком худа, да еще деревенская (я родом из Одинцовского района, из поселка Голицыно). До меня доходили эти пересуды, но я не видела и не вижу в них ничего страшного, это же обычное дело – обсуждение, подходят ли молодые друг другу.
Мы шли через весь Елоховский собор по большому людскому коридору. И когда патриарх Пимен проходил на трапезу вместе с отцом Иоанном Крестьянкиным, они с хоров, сверху благословили наш союз. Мы были очень счастливы. Правда, я все венчание проплакала. Не знаю даже, почему. Настолько ушла в молитву, в таинство, что для меня ничего не существовало вокруг в тот момент.
Удивительная жизнь
- В вашей жизни случались чудеса - события, которые трудно объяснить одной лишь логикой?
О. Владимир
- Я думаю, что вся жизнь – это и есть чудо. Чудеса кругом, и в моей жизни их было множество. Учеба в семинарии, в академии, рукоположение, создание семьи, появление детей – все это настоящие чудеса! Даже служение в армии было чудом, потому что и там, далеко от дома я мог бывать в храме Божием. Уходил в самоволку, но как-то это мне сходило с рук. Мог участвовать в ночных пасхальных богослужениях. На Пасху разговеюсь в храме после службы, вернусь под утро, и через полчаса вскакиваю вместе со всеми по команде «Рота, подъем!». И это в Советское время, во время армейской службы! Разве не чудо по тем временам?
А удивительные моменты тоже случались, конечно. В моем детстве я очень любил ездить на велосипеде. Ездил на большие расстояния – по 20, 30 и даже 60 км за день проезжал. В лес катался, за подснежниками, чтобы к празднику украсить храм. И вот однажды, когда родители были на работе, поехал на велосипеде в соседнее село. А как раз в это время в нашем городке случилась беда. Мальчика на велосипеде сбила машина. Насмерть. Тогда, в маленьком городе, это был редкий, из ряда вон выходящий случай. Почему-то все решили, что это был я, и тут же сообщили моим родителям. Папа прямо с работы, сам не свой, приехал к месту аварии. Опознать было почти не возможно. Горе, слезы. А к вечеру я появился дома. Конечно, меня потом отругали, но какое счастье было для родителей, что я живой и здоровый. Когда потом папа вспоминал этот случай, у него каждый раз наворачивались слезы.
Другой случай произошел еще раньше, когда мне было два-три года. В Крыловке был пруд. Как-то утром я вышел на берег этого пруда, с собой у меня была маленькая плетеная корзинка. Страха у малышей нет, я зашел в воду сначала по колено, потом глубже, по пояс. Пустил по воде корзинку, она поплыла, я пошел за ней. Вода уже у горла. В это время из дома вышла одна их двух монахинь, которые жили при моем духовнике, матушка Ефимия. Видела она не очень хорошо. Сначала ей показалось, что по пруду плывет одинокая уточка. Все же она побежала, и увидела, что эта торчит моя голова. Еще бы чуть-чуть и вода накрыла бы меня – и все, «со святыми упокой». Но матушка тут же кинулась за мной в воду. Успела, спасла мне жизнь. Тоже, наверное, объяснить это можно только чудом.
- Что главное в священническом служении?
О. Владимир:
- В служении священника важно и соблюдение устава, но еще важнее - душепопечение. Богослужение не должно превращаться просто в обряд – прочел от сих до сих, а дальше шапку в охапку и до свидания. Забота о душах человеческих, о приходящих в храм людях – вот что главное в жизни священника. Должно быть живое слово, которое идет от души. Пусть оно будет не высокопарным, простым – так ему легче дойти до души, до сердца человека. Именно это притягивает людей. Очень внимательно надо относиться к исповеди. Человеку важно высказаться, может, он и не ждет какой-то помощи, не рассчитывает на нее, ему ценна возможность высказать то, что наболело. А священник подскажет, направит. И человеку уже становится намного легче, словно камень с плеч упал.
Люди приходят с самыми разными горестями, проблемами. Идут за утешением и за помощью. Есть такое понятие – намоленность места. Случается, люди приходят в храм и им не уютно, душа не чувствует отклика. Я от многих слышал, что у нас не так. Иногда ко мне обращаются те, кто хочет избавиться от табакокурения, но никак не могут справиться. Я советую – пойдите к Иверскому образу, помолитесь, попросите благословения, останьтесь на ночь. У нас в монастыре перед ним уже много лет круглосуточно читается акафист. И люди прислушиваются, и получают помощь. Спустя время приходят, благодарят за совет.
Даниил
ФОТО: Даниил
- У вас пятеро своих детей, как получилось, что в семье появился еще и приемный ребенок?
О. Владимир:
- На эту тему можно написать целую книгу. У нас тут недалеко есть следственный изолятор, из семи московских СИЗО - он единственный женский. При этом изоляторе, в одной из угловых башен, мы устроили домовый храм - в честь святой равноапостольной Марии Магдалины. Там регулярно идут богослужения, мы исповедуем, причащаем, ходим по камерам, поздравляем с праздниками, окропляем святой водой, раздаем заключенным подарки в праздники, иногда крестим младенцев, если матери попадают туда вместе с маленькими детьми. Однажды даже венчание там состоялось – заключенные решили пожениться. Этот мальчик, Даниил, попал туда со своей мамой, Светланой. Мама была под следствием из-за дела, связанного с наркотиками. К тому времени ей уже определили срок и должны были отправить в постоянное место отбывания наказания. Тогда еще жива была моя теща, мама матушки Людмилы, монахиня Еликонида, она тоже посещала заключенных, разговаривала с ними в камерах. И Светлана попросила ее взять мальчика на воспитание, потому что опасалась, что если он попадет в детский дом, то пропадет. Получить благословение на это оказалось сложно. Я даже на Афоне говорил об этом со старцами. Все понимали, что будет очень трудно с ребенком из такой среды, от таких родителей. У него и отец, и мать по нескольку раз уже были в тюрьме. И все же мы получили благословение, так Даниил и оказался у нас. Ему было года два, но уже тогда ощущалось – мальчик с характером. Прожил он у нас около двух лет. Потом его мама вернулась из заключения, и надо было решать – заберет его Светлана или он останется у нас. Мы поговорили все вместе, спросили у него. И он захотел уйти к маме. Мама забрала его, устроилась на работу, и какое-то время казалось, что все у них наладилось. Но продолжалось это не долго. Светлана снова сорвалась, и после передозировки скончалась – все происходило на глазах у сына. Даня остался один. Нам позвонила их соседка и рассказала всю эту историю. Сообщила, что Даниил сейчас в детском приемнике в Медведково. Мы с матушкой собрались и поехали к нему. Спросили его, хочет ли он вернуться к нам. Он сказал – да. Так Даниил снова оказался у нас. Он уже пошел в школу. Учиться, правда, ему было непросто, он нигде ни с кем не мог ужиться, сменил несколько школ. Агрессия, драки, много было разных историй… В 2013 году мы открыли православную гимназию, здесь он смог доучиться, закончить школу. Все же Господь заботится о сиротах по-особому. Восьмой и девятый класс Даниил много пропускал, почти не учился, но при этом сумел сдать выпускные экзамены. После этого поступил в училище на специальность «повар-кондитер». Сейчас он учится, и похоже, что ему нравится. Дай Бог, чтобы Даниилу хватило постоянства и решимости доучиться и получить профессию. Скоро ему исполнится 18 лет, и хотя с этого времени он считается уже самостоятельным человеком, конечно, по-человечески мы с матушкой не можем не участвовать в его судьбе. Нам важно, чтобы у него все сложилось хорошо.
Надежды и возможности
ФОТО: Первые трое детей в семье Чувикиных
- Как отразились на вашей семье сложные перестроечные годы?
Матушка Людмила:
- Это время, мне кажется, отразилось на всех семьях, перестроила многие умы. Конечно, было сложно – карточки на продукты, стояние в очередях, проблемы с деньгами.
Но все равно ощущался какой-то подъем. Была вера в то, что многое изменится. Что поднимутся храмы, народ станет мягче, светлее. Что будет больше свободы, станет полегче дышать, снимут многие запреты. Мы жили этими надеждами на лучшее. И созидали, созидали. Помогали храму в Одинцово, где настоятелем был мой брат. Я пошла преподавать в воскресной школе.
Когда батюшке на выбор дали три места, я сразу сказала - только не в Перерву. Это был совершенно разбитый монастырь, где разместился завод. К тому же это было очень далеко от Одинцова, где мы жили. Дети требовали большого внимания, и еще с нами жила лежачая бабушка, которой нужен был постоянный уход. Этот период стал очень тяжелым.
И все же батюшке дали этот монастырь, я тогда разрывалась между одинцовским храмом и этим. Ира оканчивала школу, шла на золотую медаль. Учителя теребили меня, чтобы дочка не пропускала занятий, а она в это время начала с братом петь на клиросе в ближайшем храме, его тогда тоже восстанавливали. И из-за этого пропускала занятия. Много было сложностей. Но думать о личных желаниях некогда было. Потом при монастыре в Перерве открылась воскресная школа, я была здесь нужна. Несмотря на все трудности, было огромное желание что-то делать, менять к лучшему, был азарт. И была любовь, взаимопонимание, поддержка друг друга. Если бы этого не было – ничего бы не вышло. А так энергии хватало на все.
Главным стало стремление помочь тем, кому труднее. Кто не может найти себя, кому в этот момент было непонятно, как жить дальше, что делать. Я, несмотря на все сложности, не ощущала растерянности, хотя вся привычная жизнь рушилась. Жизнь, к которой мы привыкли, и в которой, несмотря ни на что, было и много хорошего.
О. Владимир:
- Момент смены эпох - это всегда непросто. Но и хорошего было много. Начали возвращать храмы, монастыри, святыни. В их числе была и Перерва. В 1990 году я получил указ с назначением восстановить эту обитель. Когда в первый раз приехал сюда – увидел поруганную, изуродованную, искалеченную, почти забытую всеми обитель. На ее территории располагался завод «Станкоконструкция». Иверский собор был обезглавлен - крестов не было, стены выкрашены в давящий красный цвет. Зайти внутрь мне удалось с большим трудом, туда не пускали. То, что я увидел внутри, выглядело просто страшно - там, где должны были быть святыни - жертвенник, престол, алтарь, - стояли станки, воздуховоды, кузнечные прессы. Сначала, конечно, я был очень удручен, потому что не имел ни опыта, ни средств, не знал, с чего начинать. Шел как первопроходец – идешь, и не знаешь, будет ли место для следующего шага. Или как человек, не умеющий плавать и брошенный в воду. Учись сам, справишься, не утонешь – твое счастье. Вот нечто подобное я и ощущал. Нам очень многие помогали восстанавливать обитель – люди приезжали, работали рядом с нами, отмывали, чистили, красили. Спустя полгода состоялось первое богослужение.
ФОТО: Рождество
Новая жизнь обители
- Чем из сделанного Вы гордитесь? Какие жизненные достижения доставляют душевное умиротворение?
- Гордиться мне нечем. Апостол Павел говорил: «Я потрудился больше всех апостолов, но не я сам, а благодать Божия, которая была со мною». То есть он не приписывал сделанного себе, своим силам. Все мы просто выполняем волю Божию, используем те возможности, которые дает нам Господь. Но жизнь, я думаю, прожита не зря. Я очень благодарен Богу, что Господь дал нам именно это место. За почти 30 лет служения в Николо-Перервинской обители возродились к жизни не просто стены, они наполнились жизнью – теми людьми, которые приходят сюда. Детьми, которые учатся в нашей воскресной школе. Сейчас к нам приходят уже дети наших первых учеников. У нас есть и детский хор. Душа радуется слышать, как они поют. Нам удалось возродить семинарию. Она создавалась не на пустом месте, эта одна из тех семинарий, которые были основаны еще митрополитом Платоном в 1775 году. Сейчас у нас около 50 человек учатся стационарно, еще несколько десятков обучаются на экстернате. Это священнослужители, дьяконы и миряне из разных регионов, в том числе из Салехарда, из Камчатской епархии. Бывает, что наши преподаватели едут туда, принимают экзамены, проводят экзаменационные сессии, в другой раз семинаристы приезжают к нам. Еще у нас есть вечернее катехизаторское отделение, где обучаются как мужчины, так и женщины, около тридцати человек. Кроме этого, мы создали курс ОПК – «Основы православной культуры». Преподаватели из нашего Юго-Восточного округа, из Люблино, Печатников и других районов проходят здесь этот курс, чтобы потом преподавать его в школах. Удалось возродить и гимназию – это тоже был очень нелегкий труд. Мы получили прекрасное здание, но состояние его было плачевным. Правительство Москвы выделило бюджетную субсидию на восстановление здания для учебного корпуса. При нем был устроен храм в честь иконы Божией матери «Неопалимая купина». При строительстве и возрождении здания гимназии, разрушенного сильнейшим пожаром, нам очень помог Благотворительный фонд, который тоже имеет название « Неопалимая купина», и в котором наша дочь Ирина вот уже 7 лет занимается помощью детям с тяжелыми нарушениями здоровья.
Был создан храм при СИЗО. Храм в доме милосердия, где располагается приют для бездомных. Храм при 68-й городской больнице в Люблино. Храм на улице Гурьянова, где в 1999 году был взорван жилой дом и погибло более 100 человек. Храм в селе Троицком между Кубинкой и Звенигородом. Это наше загородное подворье.
Благодарю Господа и за свою семью. У нас замечательные дети. Сын со своей семьей живет в Ростове Великом. Сейчас он заместитель директора в Варницкой гимназии. Две дочки вышли замуж за священников. Все дети поют в церковном хоре. Ира – регент, Настя – регент, Рома – и музыкант, и певец, и уникальный регент. Их коллектив участвует в конкурсах. А сейчас уже и дети Романа участвуют в разных конкурсах, ездят в другие города, занимают призовые места.
Матушка Людмила:
- Ну чем тут гордиться? Господь доверил нам это место. Он и спросит с нас, насколько мы потрудились. Перед Ним и держать ответ. Что сделали, что сделали не так, что можно было сделать лучше. Мы просто делали то, что должны были. А Господь давал нам силы и возможность.
Гимн настоящей любви
- Вы прожили вместе 45 лет. Что стало тем цементом, который скрепил вашу семью на всю жизнь?
О. Владимир:
- Я думаю, есть два момента, которые связывают людей. В любой семье, не только нашей. Во-первых, это взаимная любовь. Любовь с большой буквы. Потому что Бог и есть Любовь. Апостол Павел говорил – «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине: все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». Это же гимн настоящей Любви, которую не только на словах нужно декларировать, но и делами подтверждать. К сожалению, сейчас идет подмена понятий. Многие принимают за любовь страсть, влечение. А страсть, в отличие от любви, долго не живет. И второе – не менее важное – это единство православной веры. Хотя и в семьях, где супруги принадлежат разным конфессиям, если есть уважение к вере друг друга, можно быть счастливыми. Просто сложнее найти гармонию.
На протяжении 45 лет мы уже очень многое прошли. Оглянувшись назад, на прожитую вместе жизнь, можно сказать словами святителя Иоанна Златоуста: «Слава Богу за все. И за скорби, и за радости». Я всегда подчеркиваю, что скорби на первом месте, а радости – за ними. Нам естественно стремиться к радости, мы хотим, чтобы всегда светило солнце, не было хмурых дней. Но в жизни так не бывает. В жизни сначала Великий Пост, а уже потом радость Пасхи. И без поста мы не ощутили бы в полной мере ту радость, которую дарит нам Пасха. Так и в жизни любого из нас – бывают тяжелые моменты, испытания. Апостол Павел призывал христиан: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь и за все благодарите». Радость, молитва и благодарность - это и есть «три кита» христианства. И благодарить надо не только за радости, но и за скорбь. Потому что без скорби нет и радости.
Матушка Людмила:
- Совместная жизнь после венчания была очень счастливой, потому что мы женились по горячей любви. Я знаю, что сегодня нередко бывает по-другому. Часто удивляюсь, как сейчас сходятся люди. Смотрю на наших семинаристов. Прежде чем вступить в брак, они приходят к нам на совет, приводят своих невест. Иногда так ясно видно, что пара не уживется, просто не смогут быть долго вместе. В таких случаях мы говорим: «Слушай, это рубашка не по тебе, она поползет на тебе, просто лопнет. Это обувь не по твоему размеру, она свалится с твоей ноги. Никто не виноват – и она не плохая, и ты хороший человек. Но вы очень разные, совсем не пара». Это же сразу видно - разный интеллект, разные цели в жизни, разные представления о том, что хорошо и что плохо. Пазл не сложится, картины не получится. Жениться по страсти – большая ошибка. Любовь должна быть. Я знаю немало пар, тоже женившихся по горячей любви – это ни с чем не спутаешь. А уж как я любила – так никто не любил, так мне казалось. Первые 15 лет батюшка служил в Тихвинском храме - это были годы становления нашей семьи. Самое счастливое время. Мы наслаждались полнотой семейной жизни. Рождались и подрастали наши дети, мы могли уделить им внимание, ходили с ними в лес на прогулку или купаться на речку, играли, ездили вместе на дачу. Это было время восторженной и красивой жизни – я именно так для себя определяю тот период нашей жизни.
Меня печалит, что сейчас на первое место у людей выходят бесконечные потребности, что институт семьи в упадке, все больше становится разводов. Мы видим, что происходит крен в сторону материального - много возможностей, много доступных развлечений, искушений. Все это развращает души, мешает в воспитании детей. В наших душах изначально заложено тяготение к Богу. И ненасытность к материальному объясняется тем, что человек не нашел в себе Христа.
Все меньше времени остается у людей на самое главное – общение. Люди чаще ходят в рестораны, а домашнее тепло уходит. Уходят домашние пирожки, домашние душевные праздники, когда собирается вся семья. Когда мы отмечали 40-летие нашего венчания (а оно совпало с 40-летием священнической хиротонии отца Владимира). Казалось бы – с утра литургия, вечером собрались в большом зале, пришло много друзей, много гостей. Получился большой многолюдный праздник. А дети подходят и спрашивают: «А когда же мы своей семьей соберемся, посидим вместе, отметим?» И мы снова накрыли стол, уже дома, собрались семьей, и вот тогда все остались довольны. Для них если не побыли семьей – праздник незавершенный, чего-то не хватает.
Счастье, что наши дети так дружны между собой. Сын Роман живет в Ростове Великом. И все наши девочки стремятся почаще бывать у него, не хотят уезжать, наговориться не могут. И возвращаются из гостей такие счастливые, радостные. Казалось бы, у него уже пятеро своих детей, а тут еще дополнительные хлопоты и заботы. Но Рома встречает их с огромной радостью.
- Сейчас, во время пандемии, во многих странах Европы закрылись храмы, прекратились богослужения. Как Вы отреагируете, если и у нас запретят богослужения?
О. Владимир:
- Мы соблюдаем все предписания, все меры предосторожности. Но службы, конечно, будут продолжаться. Это вопрос принципиальный. Я знаю, что в Германии полностью прекращены все службы, закрыта большая часть храмов в Италии. В соседней с нами Молдавии священники проводят службы на открытом воздухе. Многие перешли на проповеди в онлайн-формате. Но Россия – не Германия, не Молдавия и даже не Италия. Прекратить литургию – для нас это равноценно кончине мира. Богослужения будут проходить ежедневно.
Ольга Ирзун, Ирина Овечкина
