— Федор Михайлович, вы – подлецъ.
— Это почему ж?
— Поглядите, какие гадости Вы про людей сочиняете. Всякую мерзость выдумываете, которой и в природе-то нет. И типажи у Вас один другого подлее. Ни одного порядочного человека среди них не сыщешь. Только такой появится – обязательно грязью его измажете. Чтобы не выделялся. Такую пакость про него напишете – читать тошно. Разве так можно?
Достоевский внимательно её слушал, ничего не отвечая.
— Почему бы Вам не придумать сюжета эстетического, сентиментального? Какой-нибудь пасторальной элегии? Представьте себе семью: он живописец, она – его муза. Они живут в маленьком домике плодами скромных трудов его. У них ребенок, девочка с кудрями ангела. Муж пишет полотна, жена прядет ткань и поёт ему песню, а дитя их играет у его ног. Они так счастливы, что из глаз катятся слезы…
— Ага! — вскричал Достоевский. — Слезы!
Мадам испугалась и замолчала.
— А знаете, почему слезы? — спросил Федор Михайлович и глаза его недобро заблистали.
— Почему?
— Да потому, что ребеночек-то от другого! И когда супруга, значит, изводя его насчет финансов, помрет в подвале от чахотки, а он – весь в долгах (потому что – порочен и игрок) – будет мыкаться с дитём на руках по углам, то мысль, что девочка от чужого мужчины, который страшно надсмеялся над ним, неустанно будет его точить. Понимаете ли Вы это? И он будет малютку мучить, и изводить за грех упокоенной матери, и пороть, (а маленький человечек будет его ладошками хватать за плеточку, и просить смиренно «папа! папочка», со слезами – непременно из голубых глазок – а он еще большими слезами будет сам умываться, и очищаться в падении своем! через ничтожество своё), пока вконец не уморит плеточкой девочку совсем…
В этом месте Достоевский тяжело замолчал и побежал скорее в кабинет записывать мыслишку, чтобы не забыть. А мадам та посидела еще какое-то время, поглядела на фортепиано, на рафаэлевый эстамп и, не дождавшись писателя, ушла. А Федор Михайлович в три ночи, со стула не вставая, написал «Скверный анекдот».
© Игорь Поночевный
отсюда
