В Государственном музее изобразительных искусств им.А.С.Пушкина пройдет выставка Хаима Сутина

Более шестидесяти работ одного из самых ярких представителей Парижской школы (это условное название, возникшее в 20-х годах) художника Хаима Сутина (1892-1943) будут представлены на выставке «Хаим Сутин. Ретроспектива» из Парижского музея современного искусства, Лувра, Центра Жоржа Помпиду, музея Оранжери, музея Пикардии и некоторых частных коллекций. Хаима Сутина в принципе показывали в Москве, но в других проектах, а эта выставка целиком посвящена уникальному выходцу из России.




Хаим Сутин родился под Минском (в Баларуси его считают своим художником), а в Париж приехал в 1913 году и, поселившись в небезызвестном «Улье» – коммуне художников, вскоре сблизился с Модильяни. В их творчестве действительно есть что-то общее. В Париже Хаиму поначалу приходилось очень нелегко, потому что он ничего, кроме рисования, делать не умел. Но через 10 лет произошла, можно сказать, судьбоносная встреча Сутина с известным коллекционером Альбертом Барнсом, который оказался под таким сильным впечатлением творчества Хаима, что выкупил у его дилера более полусотни картин. Если бы не Барнс, неизвестно, как бы дальше сложилась судьба художника. А тут – выставки в Америке, Франции, Великобритании. И все благодаря Барнсу. Его картины начали покупать частные коллекционеры, а также ведущие музеи мира. Казалось, вот оно, благополучие! Но сам чудак Хаим не обращал внимание на материальные блага. И вот злополучный 1943-й год. Голодная жизнь в Париже сделал свое «черное дело»: у Сутина была незаживающая язва желудка, которую ему тайно собирались оперировать, но не успели: у него начался перитонит, и в августе 1943 года Сутин умер. Ему было всего 50. Известно, что на его похоронах почти никого не было, но присутствовал Пабло Пикассо. Да и хоронили его под чужим именем.
Творчество Хаима Сутина повлияло на многих, в частности, на Фрэнсиса Бэкона, на Джексона Поллока и Марка Ротко. Они приняли эстафету своего гениального предшественника. Американцы называли его манеру письма экспрессивным абстракционизмом. Впрочем, искусствоведы вроде бы уже все «разложили по полочкам», все систематизировали, и на выставке покажут его пейзажи, портреты и натюрморты.
А мы смотрим на его красные гладиолусы и кажется, что это недавно срезанные цветы, в них столько природного дыхания, столько динамики, столько живой поэзии, а в глазах почему-то не рябит от яркого изобилия. Нередко в его картинах мы видим темный фон, тонкие фигуры, какие-то невероятные строения, которые буквально заставляют включить воображение. На них не спокойные реалии жизни, а внутренняя война цвета. Мир и страдание, странный почти воздушный дом как будто с заколоченными окнами, созданный как бы ребенком и буйная растительность – все рядом. И портреты, и натюрморты – на изломе судьбы, фантастическая смесь грустного и лирического, печального и очень родного.

Галина Мумрикова