Индийская, персидская, китайская поэзии прекрасны и восхитительны, но творческой основой замысловатой вязи восточной поэзии была мудрая и многогранная японская поэзия. В течение 12 столетий формировались два наиболее известных жанра японской поэзии – трехстишия хокку и пятистишия танка. В традиции японской лирической поэзии не принято выражать чувства открыто, они передаются посредством образов живой природы. Так же не принято восхищаться внешней красотой женщины – здесь тоже в ход идут образы бабочки, цветка, драгоценного камня.
Вечерним вьюнком
Я в плен захвачен... Недвижно
Стою в забытьи.
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду,
Трехдневный месяц!
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему -
В этом высший подвиг цветка!
Басё
По дороге, где иду
На склонах гор,
Тихо-тихо шелестит бамбук…
Но в разлуке с милою женой
Тяжело на сердце у меня…
Яшмовых одежд затихнул шорох,
О, какой тоскою полон я,
Не сказав любимой,
Что осталась дома,
Ласкового слова, уходя…
Какиномо Хитомаро
Хотя в этот вечер
Я в гости не жду никого,
Но дрогнуло в сердце,
Когда всколыхнулась под ветром
Бамбуковая занавеска.
Одзава Роан
Видели все на свете
Мои глаза — и вернулись
К вам, белые хризантемы.
Иссё
Классическая санскритская поэзия предназначалась для декламации на придворных поэтических турнирах, она ориентировалась на узкий круг ценителей и любителей виртуозных словесностей, подчинялась строгим литературным канонам . Ее основные жанры – любовь, природа, панегирик, басня, сказка. Один из основополагающих моментов – магия слова («дхвани»)
В прическу воткнутый жасмин,
И нега уст полуоткрытых,
И тело, что умащено
Сандалом, смешанным с шафраном,
И нежный хмель ее груди -
Вот рай с усладами своими!
Все прочее - такая малость...?
Зачем нам величать лицо - луной,
Иль парой синих лотосов - глаза,
Иль золота крупинками - частицы,
Из коих состоит живая плоть?
Лишь истину презревшие глупцы,
Поверив лживым бредням стихотворцев,
Телам прекрасных служат, состоящим
Из гладкой кожи, мяса и костей.
Чем красавицы взор, уязви меня лучше змея -
Проворная, зыбкая, в переливно-сверкающих
Упругих извивах, с глянцевитою кожей
Цвета синего лотоса. От укуса змеиного
Добрый целитель излечит,
Но травы и мантры бессильны
Против молнии дивных очей!
Бхартрихари
Ты нежен, цветок аниччама, не спорю, но много
Нежнее любимая мной недотрога.
Сверкает, как жемчуг, улыбка желанной - и схожа
С бамбуком ее золотистая кожа.
Смущаются лилии, перед желанной склоняясь:
«Глаза у нее затмевают и нас».
Любимая носит цветы с неотрезанным стеблем,
И стан ее ношей цветочной колеблем.
Не в силах желанной моей отличить от луны,
Растерянно звезды глядят с вышины.
Тирукурал
Вот мы подобрались и к персидской поэзии с ее сияющей через столетия звездой, удивительным явлением в истории культуры не только народов Средней Азии, но и всего мира – Омаром Хайямом. Человек, известный большинству как автор лаконичных, но изящных в своей простоте, покоряющих образностью и емкостью рубаи, внес немалый вклад в развитие физики, математики, астрономии, его открытия переведены на многие языки. Но нам сейчас интересны его стихи о красоте женщины
Шиповник алый нежен? Ты - нежней.
Китайский идол пышен? Ты - пышней.
Слаб шахматный король пред королевой?
Но я, глупец, перед тобой слабей!
Утром лица тюльпанов покрыты росой,
И фиалки, намокнув, не блещут красой.
Мне по сердцу еще не расцветшая роза,
Чуть заметно подол приподнявшая свой.
Кумир мой, вылепил тебя таким гончар,
Что пред табой луна стыдиться чар.
Другие к празднику себя пусть украшают.
Ты-праздник украшать собой имеешь дар.
К сиянию луны, красавицы ночной,
Добавлю я тепло, даримое свечой,
Сверканье сахара, осанку кипариса,
Журчание ручья… И выйдет облик твой.
Многих женщин в парчу, жемчуга одевал,
Но не мог я найти среди них идеал.
Я спросил мудреца: — Что же есть совершенство?
— Та, что рядом с тобою! — Он мне сказал.
Омар Хайям
