НА ФОРУМАХ
161
2
99
3
88
2

Александра Славянская: Иначе мы не люди

Александра Славянская: Иначе мы не люди

У Александры Славянской несколько ипостасей. Во-первых, она генеральный директор сети реабилитационных центров «Междисциплинарного центра реабилитации» (МЦР) и МЦР-дети. Во-вторых, учредитель и президент негосударственного благотворительного фонда «Счастливый мир», помогающего детям, больным тяжёлыми заболеваниями (онко-иммуно- и гематологическимиДЦП). В-третьих, мать. Как она все успевает? 

- Вы занимались древними языками, управленческим консультированием, возглавляли группу компаний «Овентал». Как всё это привело вас к управлению реабилитационным центром?

- Этот бизнес вырос из фонда «Счастливый мир», учредителем и президентом которого являюсь с 2005 года. Все эти 13 лет я видела, как дети и взрослые, излечившись от тяжелых заболеваний, остаются глубокими инвалидами, потому что в нашей стране, к сожалению, практически нет качественной реабилитации. Если человек пережил нейрохирургическую операцию, то первое время после этого он может только лежать неподвижно. Через месяц он встает, а у него не двигаются руки, ноги, возникает синдром висячей стопы. Чтобы избежать этого, надо было сделать ортезы, массировать его, переворачивать, класть под него специальные подушки. Элементарные вещи, но об этом не знает ни медперсонал, ни пациенты. И родилась идея создать сеть реабилитационных центров, которые решали бы эту проблему. Платных, коммерческих, сделанных по западным стандартам, потому что в России до сих пор работают по методикам 30-40 летней давности. Мне удалось найти соинвестора, и вот я здесь. У нас есть крупный центр со стационаром, куда мы берем взрослых и подростков, и амбулаторный центр, где занимаемся детьми. 

- Вы много лет занимались благотворительность, и вдруг - коммерческие центры…


- Я долго над этим думала. Был глубокий внутренний конфликт, который я впоследствии решила для себя достаточно просто. На то, чтобы сделать бесплатную клинику на государственные деньги, потребуются десятилетия. Так пусть оно будет платно сейчас, чем его не будет вообще. 
Кроме коммерческого центра мы сделали еще один благотворительный проект, посвященный реабилитации - это организация «Плюс Р». Ее учредителями являются сами пациенты - люди с ДЦП, люди, пережившие черепно-мозговую травму... Мы договорились, что они будут активно заниматься пропагандой новых методов реабилитации, собирать на нее деньги, а мы с соинвесторами в течение первого года будем их финансировать, чтобы дать выжить. Первый год - самый тяжелый. 

- В чем состоит разница упомянутого западного подхода в реабилитации и подхода российского?


- Российский подход таков: если у человека не действует рука, ее будут восстанавливать на протяжении неопределенного количества времени - хоть 20 лет. Западный подход другой. Через достаточно непродолжительное время – это 3 месяца после травмы - можно совершенно четко сказать, вернется какая-то функция к человеку или нет. И если не вернется, там никто не тратит время пациента и не дает ему ложных надежд на то, что через 20 лет правая рука, которую практически оторвали, отрастет заново. В такой ситуации лучше научить человека делать все необходимые вещи левой рукой. Если мы видим, что ребенок никогда не заговорит, мы учим его альтернативным способам коммуникации. Наша конечная цель – чтобы человек нормально жил и радовался этому. Чтобы, выйдя из реабилитационного центра, он сказал: «Как классно, я снова живу, и мне хорошо».
А еще на Западе вся работа командная. Коллегиальность, обсуждения... В России врач - царь и бог, к пациенту относится с позиции сверху. Да и к коллегам, на самом деле, тоже. Не принято обсуждать, советоваться, а нам важно, чтобы врачи это умели. Вся реабилитация - это командная работа.

- Но готовы ли сами пациенты отказаться от надежды?

- Это огромная проблема. Когда человек попал в катастрофу, конечно, ему легче надеяться, что когда-нибудь он станет прежним. И самый тяжелый момент, когда ему говорят: «Твоя жизнь не станет прежней никогда». И все же лучше понять правду здесь и сейчас, чем через несколько лет, потратив огромное количество денег, подчинив свою жизнь единственной недостижимой цели. Это сложный момент, и есть пациенты, которые говорят: вы сволочи, а вот я пойду к мистеру Икс и монаху Никодиму, буду пить заряженную воду, заниматься на тренажере, и ноги восстановятся. Но это выбор каждого. Мы стараемся не дурить людям головы. Это принципиальная позиция: мы пациента не обманываем

- Не все врачи с вами с согласны.


- К сожалению, у нас своеобразная ментальность - именно у врачей. Это раз. Второе: реабилитация - это большие деньги, и люди не хотят от них отказываться. Девушка 18 лет выпала из окна с 9 этажа, осталась жива, но сломала позвоночник, и вот уже 3 года реабилитируется в государственном центре. И там ей обещают, что она встанет на ноги. Ужасно жалко ребенка. Я проконсультировалась со всеми специалистами, с которыми мы работаем – с израильскими, с нашими, - все говорят в один голос: это невозможно в принципе. Но в госцентре ей обещают: «Ты же видишь, что кожа чувствительная, значит, и ноги восстановятся». При том, что каждый медик на 2 курсе знает, что чувствительные нервные волокна и моторные волокна, которые двигают мышцы, - это разные типы волокон. Это ясно всем, кто ее лечит и реабилитирует, но, тем не менее, государственные деньги списываются, и девочке дают обещания.

Славянская.jpg


- Как вернуть пациенту в сложной ситуации веру в себя?

- Когда мы строили клинику, мы понимали, что русский пациент находится между Сциллой и Харибдой. С одной стороны - государственная медицина, где он должен ходить и кланяться, и где его лишают всякого достоинства. С другой стороны - коммерческая, где он кошелек на ножках, который разводят на дополнительные услуги, и тоже лишают человеческого достоинства. Люди не дураки, они понимают и то, и другое. А у человека после инсульта и без того весь мир рухнул, он чувствует себя жвачкой, прилипшей к подошве. И для нас важно, чтобы приходя к нам, пациент чувствовал себя не объектом лечения, а тем, кто принимает участие в планировании процесса, кого уважают, к кому прислушиваются. Это первая часть. Есть и вторая. У человека, с которым случилась беда, развивается депрессия, требующая и медикаментозного лечения, и психотерапевтического. Мы с этим работаем, и это тоже возвращает веру в себя. И еще одно направление - работа с семьей. Сколько бы человека ни поддерживали в больнице, если, приходя домой, он ощущает себя там инвалидом, ничего путного не выйдет. Мы должны внушить родственникам веру в то, что они что-то могут, что они не беспомощны. Мы учим их, как общаться больным, как ухаживать за ним. Это три основных кита: уважение к пациенту, работа с депрессией, работа с семьей.

- Каковы в нашей стране в целом ситуация с медициной и благотворительностью?

- Если сказать вежливо, ситуация с медициной в стране не очень хорошая. К счастью, мы не понимаем, насколько она нехорошая. В нашей стране нет медицины. Хотя есть области, где все довольно пристойно – кардиология, нейрохирургия.

Благотворительность нашей стране есть, и часто она берет на себя функции государства. И самое грустное, что это происходит при жестком сопротивлении государства. Благотворительность делает то, что государство не делает, хотя должно, и государство ее за это наказывает. Там, конечно, работают совершенно героические люди. Можно поставить памятник тем, кто в начале 21-го века делал благотворительность в России.

- Как вы сами пришли к благотворительности?


- Всегда затрудняюсь с ответом на этот вопрос. Все ждут, что я отвечу, что в моей жизни произошла трагедия... К счастью, их не было, я очень благополучный человек. Но однажды подруга-волонтер пригласила отвезти продукты в детскую больницу. Я приехала и увидела людей хороших, работящих, с болезнью ребенка погружавшихся в абсолютную 100%-ную нищету. Посмотрела на детей, которые умирали из-за отсутствия лекарств, и поняла, что не смогу себе сказать: «Ой, какой кошмар!» и продолжать жить, как раньше. Меня всё это настолько потрясло, что я решила: так быть не должно. Иначе мы не люди. Полностью исправить ситуацию не получилось, но я с внутренним удовлетворением думаю, что какую-то свою небольшую лепту в ее улучшение я внесла и вношу до сих пор.

- Как вы выбираете, кому именно помочь?

- По ситуации. В чем основные проблемы благотворительности? Во-первых, мошенники, которых позволяет отсеять формальный анализ документов. Во-вторых, люди часто обращаются, желая, чтобы их лечили шарлатаны. Наш экспертного медицинский совет оценивает метод лечения, который предлагается - имеет он право на жизнь или нет. Если мы понимаем, что человеку действительно нужно лечение, и что это единственная возможность (ведь часто бывает, что ребенка можно вылечить в России, а родители говорят: «Хотим в Германию»), то берем его на сбор денег.

Кого-то мы бесплатно лечим в наших реабилитационных центрах, и в детском, и во взрослом – по 2 человека в месяц. Больше взять нереально, мы все же коммерческий центр. Хотя, будь моя воля, я бы всех бесплатно лечила, мне всех жалко.

- Люди не верят, что в России могут вылечить так же хорошо, как за границей?

- Нет. Пока не попадают к нам, не верят. У нас вообще же очень много мифов вокруг медицины. Один из них - что западная медицина потрясающая. Говорить, что в любом случае надо ехать лечиться на запад, я бы, конечно, не рискнула, но миф такой есть. Хотя, если кто-то из родственников у нас лечился, и ему было хорошо, люди ложатся в центр без страха и не думают о Западе. 

- Что бы посоветовали каждому, кто читает этот текст?

- Первое – господа, надо вовремя обследоваться. Однажды к нам привезли пациента после инсульта, и он несколько раз пытался отправиться на тот свет: у него были камни в почках и мочевом пузыре, малярия, которую он когда-то получил, будучи моряком дальнего плавания, преддиабетическое состояние… На вопрос: «Когда вы в последний раз обследовались?», пациент ответил: «20 лет назад». Человеку под 80, и все эти годы ему совершенно было не интересно, что с ним происходит. Ну ок, вы не успеваете ходить к врачу каждый месяц, но раз в три года сходите!.. Мы все умрем, но можно сделать это в 30, а можно в 90, - и лучше, если это будет в 90. 
Второе – бережно к себе относиться. Сейчас мы будем публиковать серию статей о том, что не нужно прыгать в воду в незнакомых местах. Вместе с наступлением лета начинаются переломы шеи. Выпили – нырнули – сломали позвоночник. Много несчастных случаев на охоте. А уже как люди водят машины!.. Наш человек себя не любит и не жалеет. 
Третье – необходимо быть внимательнее к себе и к детям. Если болит голова или живот - никакого самолечения, сразу «Скорая» и больница. Если ребенок ударился головой, в любом случае надо сделать МРТ, - даже если кажется, что всё нормально. Ни от кого не убудет, зато можно избежать страшных ситуаций.

- Что для вас в работе самое трудное?

- Есть очень сложная задача, с которой я до сих пор не разобралась. Я понимаю, что мне, как руководителю, надо научиться относится к людям БЕЗ доверия. Несмотря на то, что мне 43 года, я до сих пор верю людям на слово. В некоторых вопросах я крайне наивна, и априори для меня все люди хорошие. Воспитать себя в этом плане я не смогла.

- Это мешает в бизнесе?

- По жизни я человек не жесткий, и там где нужны именно «женские» качества – умение договариваться, уступить, промолчать, встроиться в ситуацию, я чувствую себя органично и просто. Когда я попадала в ситуации, где надо надавить, наорать, обматерить, идти напролом, то иногда, - когда очень надо, если стоял вопрос жизни и смерти, - я это делала. Но получалось плохо, честно скажу. И после сорока я сделала себе такой подарок: сказала, что буду вести себя так, как мне комфортно. Если какие-то ситуации требуют того, чтобы я вела себя жестко, значит, я буду уходить из них, несмотря на то, что это чревато финансовыми потерями.

- Россия - страна патриархальная. Вы сталкивались с тем, что женщинам не дают двигаться вверх?

- Никогда, и думаю, это оправдание приблизительно такое же, как у творческих людей, когда те говорят: «Мне не дают пробиться, потому что я такой талантливый, а вокруг все бездарные». Когда мне было лет 15, мои родители дружили с семьей банкиров, и я спросила у одного из них: «Дядя Вася, а что нужно, чтобы достичь высокого положения в бизнесе?» Он говорит: «Сделай что-нибудь стоящее, и тебя позовут». Вот и к женщинам в бизнесе я отношусь так же. Если ты делаешь что-то стоящее – тебя зовут и ценят. Если ты не способен удивить мир, тебя будут дискриминировать и как женщину, и как творческого человека, и как гомосексуалиста, и как человека низкого роста.

Славянская интервью.jpg


- Какие еще проекты в ваших планах?

- Планов – громадье. Мы ведем большую научную работу совместно с западными университетами. Хотим создать методические материалы для реабилитации, чтобы ими могли пользоваться другие врачи. Уже создали серию мини-фильмов для родителей, дети которых нуждаются в реабилитации вследствие травмы или заболеваний. Хотим сделать родительскую школу, чтобы родители глобально понимали, что с детьми происходит. Запускаем школу для родственников взрослых пациентов, а также группы психологической поддержки для родителей. Хотим сделать группы для особенных подростков. Тело - это важно, но и душа - тоже. Поэтому хочется сделать большой психологический проект, который будет заниматься поддержкой души. Перед подростками с ДЦП, аутизмом, синдромом Дауна стоят те же вопросы, что и перед обычными подростками – любовь, сексуальные отношения, выбор профессии. Как взаимодействовать с этим миром, когда чувствуешь себя маленьким и ненужным? А у детей с инвалидностью это все усугубляется. Где-то через год, думаю, начнем этот проект. 
Мне очень бы хотелось каким-либо способом донести до людей следующую мысль: что помощи и уважения заслуживает любой человек вне зависимости от того, какая у него патология, умен он или глуп, и какой образ жизни он ведет. Правильно или неправильно он живет на наш взгляд, - он заслуживает уважения, того, чтобы его человеческое достоинство признавалось всеми. Мне ужасно грустно видеть, в каком печальном душевном состоянии, в каком униженном состоянии к нам приходят люди, которые чувствуют себя не такими, как все в нашей стране. Вот это тот монстр, которого хотелось бы победить.

- А о чем мечтаете?


- У меня есть большая мечта в жизни – писать книги, и было бы интересно поговорить о судьбе моего поколения. Те, кто родился с 1968 по 80-й, попали в страшную мясорубку, в тектонический сдвиг. И что случилось с этими людьми, как они жили – об этом я с удовольствием бы написала. Несколько раз мне заказывали книгу о пути женщины в благотворительности, и я не оставляю надежды однажды это сделать. Мыслей много. Еще я в сорок лет научилась живописи. Раньше меня убеждали, что я совершенно бездарна, но в Испании я занималась у художницы, и выяснилось, что я неплохо рисую. Выйду на пенсию, уеду в Испанию – у меня там дом, буду писать картины и книги.

- У вас сеть реабилитационных клиник, благотворительные фонды; как вы со всем справляетесь?

- …И еще один бизнес, связанный с детским отдыхом, - военно-спортивный лагерь «РазведБат», в котором мы готовим юных спецназовцев. Он не политический, не патриотический. Это просто лагерь безопасного экстрима, куда могут приехать мальчишки и девчонки от 10 до 18 лет и пройти подготовку (конечно, лайт и в кавычках) по курсу отрядов бойцов специального назначения. Дети пищат от восторга. А как со всем справляюсь… Как говорят, если ты найдешь дело по душе, то не будешь работать больше ни дня. Я не воспринимаю всё это как страшную нагрузку, мне в кайф.

Режим дня у меня такой: в 7 утра меня будят две собаки, с которыми нужно погулять. В 8 выезжаю на работу, и в полдевятого-девять начинается первое совещание. Работаю где-то до 6, потом еду на обучение (сейчас я учусь медицинскому маркетингу) либо на спорт. Два дня в неделю выходные – это железно. С пятницы до понедельника о работе не вспоминаю – эти дни отданы семье. Еще один день в неделю – «библиотечный», я работаю с документами дома – это нужно, чтобы почистить голову.

- Как семья относится к вашей загруженности?

- У них особо нет выбора. Я всю жизнь так работаю; мы идем в комплекте - я и моя работа. Моей дочери 14, и есть ощущение, что она подходит к жизни так же. Уже выбрала себе для обучения Принстонский университет, и в этом году летит туда на подготовительные курсы для одаренных детей. Так что у нее вполне мой жизненный формат.

- Такое впечатление, что для вас нет невыполнимых задач.

- Жизнь конечна и, к сожалению, не все можно успеть. Но до тех пор, пока ты жив, большинство задач выполнимо.


Беседовала Наталья Федина


Фото (РБК) предоставлены героиней.



Здоровый свет