Находился еще совсем недавно в России некто Петр Павленский, которого возвышенная либерально настроенная публика почему-то называла художником. Он с этим не спорил, наоборот, всячески подбрасывал яркие примеры своего неординарного творчества общественности. Вершиной деятельности Петра в России, я, во всяком случае, так полагаю, стала акция на Красной площади.
Павленский технично прибил свою, пардон за натурализм, мошонку к брусчатке. А еще он как-то отрезал себе ухо, сидя голяком на заборе психиатрической лечебнице, укутывался в колючую проволоку, будучи тоже без одежды… Вполне вероятно, что Петра в детстве кто-то обманул, сказав, что искусство – это когда автору больно и холодно, а зрителям мерзко.
Впрочем, своим хроническим членовредительством Павленский снискал и определенную славу. Все же, не заметить его художества довольно сложно, а что от них с души воротит, так это исключительно от непонимания тонких творческих замыслов грубыми и неотесанными в смысле эстетики массами. Подпалив же дверь в здании ФСБ на Лубянке, Павленский и вовсе заделался кем-то типа художественно-политического диссидента и скоро свалил из России во Францию.
Понятно, его перемещения по глобусу сопровождалось всхлипыванием и завыванием отечественной либеральной публики, не сберегли-де талант в своем отечестве, затравили и изгнали, так сказать.
Но надо же такому случиться, что изысканная французская публика оказалась тоже не очень-то готова к деятельности Петра Павленского. На этот раз он решил дать жару у здания банка.
Или у маэстро творческий кризис, или еще что, но он стал повторяться. Снова поджог дверь, гордо снялся на фоне языков пламени. И тут же был отправлен в полицейский участок, а затем и в специализированный дурдом при нем.
Воображаю, случись это в России! Гвалт поднялся бы дикий, взбрыкнули бы все борцы за свободу отклонений, какие только есть. А так, как бы, и крыть нечем.
У смерти женское лицо
Век революции: иксточка перемен
Голливудский скандал