Провинциальный любительский театр. В зале полумрак. Где-то в углу уборщица баба Нюра шуршит шваброй, громко стуча ею об углы помещения. В первом ряду сидит режиссёр. Режиссёр немного похож на россиянина Депардье и немного на Никиту Джигурду. Но отличие всё-таки было. Джинсы были турецкие, крест на груди не золотой, а лишь позолоченный, волосы были мыты неделю назад турецким мылом. Он, как настоящий гениальный режиссёр, был немного пьян. В ногах стояла початая бутылка «Старого Кенигсберга». Камю и курвуазье он презирал за дороговизну. Нашарив нетвёрдой рукой бутылку, он сделал два глубоких глотка и закашлялся. Прокашлявшись, встал и захлопал в ладоши.
- Девочки, на сцену, на сцену. Восторженные поклонники ждут вас.
Три девушки молча поднялись и встали прямо напротив режиссёра. Осветитель включил верхний свет, направив рассеянный луч прожектора прямо на них. Третья девушка держала в руках продовольственную сумку.
- Наденька, что у Вас в сумке.
- Продукты.
- Отнесите за занавес, никто не тронет. Кстати, у Вас там нет яблочка, а то даже заесть нечем.
И он ткнул носком нелакированного ботинка на бутылку коньяка. Наденька вытащила яблоко и бросила мэтру. Он неожиданно ловко поймал его и положил на стул рядом с бутылкой. Затем заложил руки за спину и, плавно покачиваясь с пяток на носки, начал.
- Девочки, в пятницу у вас выход на сцену нашего театра для умных и красивых.
Девочки как-то вразнобой закивали своими милыми мордашками. Мэтр продолжил.
- Надеюсь, вы понимаете, что вас подставили? Выходить на сцену после Хама и Сказочника равносильно творческому самоубийству. Вы будете смотреться блёкло. Кстати, о самоубийстве. Вы ещё можете спасти ситуацию. Помните последнюю пьесу нашего гениального драматурга Хе- 54 Так вот, я предлагаю вам её сыграть. Там как раз героини уходят в мир иной под музыку Вагнера. И поверьте, уйти в созвучии с божественным слогом нашего гениального Хе-59…. Или Хе54..Впрочем, неважно. Так вот, уйти под музыку его гениальности почётно, благородно и театрально. Сегодня первая репитиция. Вы готовы?
- Да, мэтр.
Девушки нестройно закивали головами.
- Тогда акт первый. Ванная комната. Играете Вы.
Он указал на стоящую слева девушку.
- И скажите рабочим, пусть заносят реквизит.
Двое рабочих внесли на сцену неновую ванну в коричневых потёках.
- Так – обратился он к рабочим – воду не наливать.
Потом обратился к девушке.
- Раздеваться тока по пояс, а то в театре холодно. И вены пока не режьте, это всего лишь репитиция.
Занавес поднялся.
Она открыла воду в ванне, плеснула туда две бутылки шампуня, притащила и зажгла все свечи, которые нашла, даже ароматические. Для усиления драматизма момента установила на полу ноут и включила. Из динамика захрипело:
Ромео ближе подошел, еще, еще,
Джульетта пятилась пугливо и дышала шумно,
Вдруг она, толь от волненья, то ли от испуга,
Подол на голову от юбки задрала,
Но только верхней, нижняя ж белела,
При лунном свете словно сала шмат,
Ромео выдохнул, «Ура Удалено .
Из ванны показалась голова актрисы.
- Что это?
- Это Шекспир, деточка.
- Вы мне ещё «дым сигарет с ментолом» поставьте.
- А под что же Вы, моя дорогая, желаете вскрыть себе вены?
- Под Данте.
Сказала она и гордо, насколько позволяла ванна, выпрямилась.
Через минуту зазвучало:
Когда они стремятся вдоль скалы,
Взлетают крики, жалобы и пени,
На господа ужасные Удалено .
И я узнал, что это круг мучений
Для тех, кого земная плоть звала,
Кто предал разум власти вожделений.
- Гениально!! Брависсимо.
Режиссёр захлопал в ладоши и ещё отхлебнул Кенигсбергу.
- Уносите реквизит. И дайте актрисе вылезти, сегодня ещё не пятница.
Второй акт.
Кухня. Холодильник с наклеенными картинками Микки Мауса и голых девок. На столе алюминиевая миска с бигудями. Актриса в задумчивости ходит по кухне во фланелевом халатике. Затем она останавливается и смотрит вверх. Прямо на засиженную мухами пластиковую люстру советского производства. Ищет глазами табурет. Находит и ставит его прямо под люстрой. Изящно всходит на табурет и в театральной задумчивости, слегка заламывая руки, словно героиня гомеровской трагедии, смотрит на крючок. Потом развязывает пояс своего фланелевого халатика. Халатик распахивается, обнажая одну грудь с твёрдым набухшим соском.
Маэстро, как раз пивший из горлышка коньяк, чуть не подавился и глухо закашлялся.
Актриса осуждающе смотрит на режиссёра. Наконец, его нутро успокоилось, и он сипло проговорил:
- Гениально.
И захлопал в ладоши.
- Но, продолжайте, моя дорогая.
Актриса попробовала поясок на разрыв. Он выдержал. Тогда она попыталась достать до крючка, на котором висела люстра, но было высоко. Она слезла со стула и пододвинула стол прямо под люстру. Забралась на него и привязала поясок к крючку. Слезла и отодвинула стол обратно. Пододвинула табурет и встала на него. Поясок как раз доставал ей до соска. Она связала петлю и попыталась просунуть в неё голову. Было высоковато. Тогда она встала на цыпочки. Петля легла на своё место. Но, вдруг она закачалась и чуть не упала с табурета, но вовремя подоспевшие рабочие ухватили её и извлекли из петли.
Режиссёр пьяно зааплодировал. Потом глянул в рукопись, поводил по ней пальцем.
- Деточка, здесь в тексте колбаса. А мой учитель Станиславский учил меня: если на стене висит колбаса, она обязательно должна выстрелить. Дайте ей кто-нибудь колбасу.
Третья девушка сходила за занавес и вытащила из своей сумки салями.
- На, держи, актриса. А в петле ты смотрелась очень натурально. Я даже аплодировала.
Актриса взяла в руки салями. Глаза её эротически заблестели. Она начала водить колбасой по груди, потом по животу. Потом глянула на свои трусики, но тут вспомнила, что актрисы порнофильмов сначала её облизывают. Она засунула её в рот, и как-то само собой получилось, что она откусила её и начала жевать. Она ж с двенадцати часов дня ничего не ела. Но тут третья актриса вылетела из-за кулис и вырвала колбасу из её рук.
- Я не для тебя ношу продукты с работы. У меня дома муж и дети. Это для них.
Режиссёр захлопал в ладоши.
- Девочки не ссорьтесь. Вам же жить осталось до пятницы.
- А чего она мою колбасу жрёт?
- Всё. Хватит. Третий акт. Давайте сюда вашу сумку с едой и выходите на сцену. Ваш выход. Вы должны будете застрелиться. Сразу после плотного ужина с водкой. Я дам Вам парабеллум. Водку, кстати, принесли?
Третья актриса прижала сумку к груди.
- Я не отдам Вам сумку. Вы колбасу сожрёте. И водку выпьете. И вообще, я не желаю играть в вашей дрянной пьесе. Я ухожу. Мне Сказочник обещал текст написать. И я готова переспать за это с ним. Уж лучше переспать со старым козлом, чем стреляться из вашего поганого парабеллума. Всё, я ухожу.
- Он не посмеет – ответила ей вторая актриса – он мой раб.
- Посмеет. Настоящая любовь сильнее рабовладельческих отношений.
И она пошла прочь. Её каблучки простучали по сцене, потом по партеру и затихли где-то у гардероба. У бабы Нюры отвалилась челюсть и выпала из рук швабра.
- Ну, и дела.
Это было всё, что она сумела пробормотать. Режиссёр встал, допил остатки конька и бросил бутылку на пол. Бутылка докатилась до следующего ряда и затихла.
- Девочки, у нашей пьесы будет аншлаг. И всего два акта. Героиня третьего акта для меня уже застрелилась. В пятницу не опаздывайте.
Кстати, если есть желающие сыграть главные роли, отмечаться можно здесь)))
