Еще нам понадобятся гвозди. Мелкие. Из них мы наделаем опят следующим образом: берем гвоздь, коричневые нитки и клей ПВА. Наматываем нить на гвоздик, намазываем клеем, оставляем сушиться.

Дорогая моя подружка!


Теплым солнечным октябрьским днем ровно год назад одной красотой на свете стало больше.

Красота была слабенькая, но она очень хотела жить и отчаянно боролась за место под солнцем.


Я помню, как все мы переживали за вас с дочкой, за тебя, Вера, и Василису. Мы  верили в чудо, мы молились за вас и  надеялись, что  все будет хорошо.  И чудо произошло  – у малышки все замечательно, она растет здоровым, веселым и счастливым ребенком! Огромная благодарность врачам, вырвавшим из лап недуга и выходившим это долгожданное и выстраданное дитя!

Но главная заслуга в том, что сейчас твой ребенок полон жизни, – твоя, Вера. Ты замечательная, самая настоящая, образцовая, прекрасная и грамотная (!) Мать. Пусть кому-то покажется неуместным это слово, но это правда.


А еще я завидую твоему умению не впадать в панику при малейшем их (детей) чихе, восхищаюсь способностью разрядить напряженную ситуацию и свести все к шутке и  восхищаюсь твоим талантом  успевать везде и всюду:  содержать в образцовом порядке дом, вылечить и накормить всех кошек и собак в округе, сделать со старшим уроки, погулять с младшей, попутно сварить холодец, постирать, погладить, испечь торт и отремонтировать мужу карбюратор.


Сегодня, конечно, родилась не ты, а я тебе столько од спела хвалебных, но я считаю, что Дни рождения детей – это в большей мере наш праздник, материнский. Разве не так?))


Девочки мои дорогие! Я вас поздравляю от всей души, очень вас люблю, желаю вам крепкого здоровья и чтобы вы были счастливы-счастливы!

Еще желаю вам новую квартиру и много-много денежек. Да, это примитивно и банально, но вот я пожелаю, оно сбудется, а там сами решайте – оно вам надо или нет.

Целую вас обеих! Цветите и радуйте друг друга и ваших замечательных мужчин – папу, мужа, сына и брата.

Сердцем всегда с вами,

Ваша Юля.

Лев Николаич  на склоне лет отринул бога, усомнился в непорочном зачатии, раскритиковал церковные обряды за их механизм исполнения, церковников - за формальный подход к делу, за что, как мы знаем из школьной программы,   сподобился отлучения от церкви и был предан анафеме.
Из того же кладезя мы знаем, что он ушел из дому в чем был, и вскорости покинул навсегда не только свою вотчину, но и этот грешный  мир.
Школьные учебники не дают ответа на вопрос - а почему, собственно, глыба и матерый человечище направил свои босые стопы прочь от дома и ринулся в неизвестность?
Шерше ля фам, как говорят французы. Шерше так шерше.

Граф чудил. Он обряжался в крестьянские  рубахи, вегетарианствовал и всячески старался быть ближе к простому народу.
Жена его, Софья Андревна, с коей писатель прожил в браке 48 лет, родив 13 детей, была идеальной супругой и терпеливой женщиной. Она образцово вела домашнее хозяйство, растила детей, переписывала и готовила к изданию рукописи мужа. (Вы себе представьте только  - переписать, к примеру,  вручную "Войну и мир"! Мне не очень стыдно, но я не продвинулась даже в чтении далее второй страницы, завязнув на тридцать лет в салоне мадам Шерер).
Софья Андревна стоически сносила все причуды мужа, пока однажды Льву Николаичу не пришла в голову мысль отказаться от авторских  прав на свои произведения. Это означало потерю гонораров, которые были весьма и весьма внушительны, и с этим Софья Андревна смириться не могла, полагая своей главной целью обеспечение детям достойного существования в будущем и получение ими хорошего образования.
Вообще-то  Лев Николаич в своих дневниках обращался к детям с просьбою прислушаться к пожеланию отца и отказаться от наследования авторского права. Это не было его последним и окончательным волеизъявлением, а всего лишь носило рекомендательный характер. Однако ж Софья Андреевна слишком близко приняла это к сердцу, предполагая самое худшее - оформление завещания с идефикс своего гениального супруга раздать нажитое и оставить детей без копейки.
В семье начался кошмар.
Софья Андревна впадала в истерические припадки, в процессе которых не отдавала отчета в собственных действиях. Она подслушивала, подсматривала, следила за Львом Николаевичем, демонстративно грохаясь на пол или стращая домашних суицидальными действиями. В отсутствие мужа она инспектировала его кабинет, ревизовала бумаги в его столе и искала, искала, искала злосчастное мифическое завещание. В один из таких моментов ее и застал граф.
К этому времени расстройство здоровья Софьи Андревны достигло такой степени,, что  профессорами был поставлен диагноз "дегенеративная двойная конституция: параноидальная и истерическая с преобладанием первой".

В ночь с 27 на 28 октября 1910 года Толстой обнаружил супругу, роющуюся в его кабинете, и это стало последней каплей в длинной череде дней, сделавших жизнь Льва Николаевича невыносимой.
В сопровождении своего врача, который счел предстоящее путешествие легкой прогулкой, и взяв с собой чемодан с вещами, плед и некоторую снедь великий русский писатель отправился в путь. Четко выверенного плана не было, видимо. Его несло вдаль от потерявшей разум жены.
Верный своим принципам, Лев Николаевич взял билеты в третий  класс.
Вагон был забит народными массами, которые курили махорку. Классик стал задыхаться в кромешном дыму. В поисках глотка свежего воздуха восьмидесятидвухлетний старик вышел на площадку. Дул ледяной ветер. Час, проведенный Львом Николаичем на промозглом ветру, стал роковым для него, а путешествие вышло коротким.
Воспаление легких, последовавшее за простудой, заставило слечь Льва Николаича в доме начальника станции Астапово, что в Липецкой области. А 7 ноября 1910 г. его не стало...
Софью Андревну, примчавшуюся к своему Левушке, до последних  минут не подпускали к нему, и она бродила вокруг дома, полная великого горя, свалившегося на ее плечи.
И лишь когда он впал в беспамятство ей разрешили поприсутствовать.