Антивоенная жизнь военного ансамбля

25 декабря в сочинской авиакатастрофе Ту-154 погиб почти весь состав хора ансамбля песни и пляски Российской армии имени Александрова вместе с группой оркестрантов, танцовщиков, художественным руководителем и дирижером Валерием Халиловым. Российская культура понесла огромные человеческие — и одновременно символические — потери. Мы лишились уникального эстетического феномена с почти вековой историей, символа советской эпохи, пережившего свое время и ставшего успешным брендом в российской музыкальной жизни.


Говоря о гибели «самого понятия ансамбль Александрова», комментаторы не умаляют боли утраты конкретных людей — но обращают внимание на его очевидный символический статус. При этом мало кому со стороны понятно, до какой степени ансамбль Александрова — не только военное формирование, но профессиональный музыкально-театральный коллектив, состоящий из ярких артистов. Музыкальный мир — при всей кажущейся безграничности — узок. Неудивительно, что у всех, кто имеет к нему хоть какое-то отношение, в самолете оказались друзья, ученики, педагоги, однокурсники, одноклассники, родственники или знакомые не через шесть, а через всего лишь одно рукопожатие.
Катастрофа произвела эффект гребня, вычесавшего значительную часть профессионального поля. Вокальный педагог Иван Столяр, солист театра «Новая опера» и Музтеатра имени Станиславского и Немировича-Данченко Оганес Георгиян, валторнист, выпускник Гнесинки Иван Крючков, Принц в спектакле Театра имени Сац «Любовь к трем апельсинам» (ведущий солист театра) Владислав Голиков, сам худрук ансамбля, авторитетный дирижер и пылкий музыкальный деятель Валерий Халилов. Очень многие имена в списке погибших александровцев известны не только по работе в ансамбле.
Еще 20 лет назад состав ансамбля не более чем на половину состоял из военнослужащих; сейчас этот процент значительно меньше, в основном это срочники (с давних пор служба в военном оркестре или хоре — вопрос профессионального выживания академических музыкантов). С 1990-х годов музыкальная жизнь изменилась настолько, что ни в одном ансамбле или оркестре, вне зависимости от его ведомственной принадлежности, не найдешь такого состава, который дружно сидит на месте. Все подрабатывают на нескольких работах. Среди погибших — отличные инструменталисты, востребованные певцы, участники неординарных музыкально-театральных проектов, артисты и солисты крупных и маленьких столичных и региональных театров. При этом ансамбль Александрова, невзирая на груз официальной эстетики, с самого начала своей истории был высокопрофессиональным музыкальным коллективом с уникальной художественной концепцией и способностью сохранять мастерство на безупречном уровне.
Из всех искусственных эстетических гибридов, выращенных в культурной лаборатории советской власти, ансамбль Александрова единственный пережил свое время. Этого не случилось с оркестрами народных инструментов (хотя они до сих пор занимают едва ли не единственные строчки в штатных расписаниях областных филармоний); не случилось и с хореографическими ансамблями типа «Березка» (которые существуют в формате старомодного развлечения). Ансамбль Александрова, в мире известный как The Alexandrov Red Army Choir, осуществив очень мягкий, почти невидимый ребрендинг, остался востребованным на внутреннем и внешнем рынках — как сильный, стилистически неповторимый музыкальный феномен.

Причина — удивительный замысел и респектабельные профессиональные традиции, отличающие ансамбль от других изобретений советского культурного строительства.
Сперва — искусственный гибрид идеологического с музыкальным, но вскоре после основания ансамбль превратился в эстетический монолит и эталон советского преобразования культурной действительности. В 1928 году, когда ансамбль состоял из дюжины человек и не столько концертировал, сколько «делал монтажи» (этот жанр, представлявший собой коллаж песен, танцев, речевок и хореографических фигур, дожил до наших дней в школьно-праздничном варианте), в основе его концепции, казалось, лежала только раннесоветская культура массовой песни и городских празднеств. К 1935-му вместе с наступлением политической и художественной реакции штат ансамбля вырос до трех сотен служащих, а концептуальные основания стали крепче и шире, хотя не все из них были на поверхности.
И дело не только в том, что в группу сооснователей коллектива входили театральные режиссеры, а во главе ансамбля с самого начала встал человек с серьезным музыкальным образованием (Александр Александров окончил Московскую консерваторию, а перед тем учился в том числе у Римского-Корсакова, профессора Санкт-Петербургской консерватории и одновременно инспектора военно-музкальных хоров морского флота). И даже не только в том, что у ансамбля можно было обнаружить долгое регентское прошлое (вывезенный из деревни за хороший голос, Александров сперва окончил регентские классы Придворной певческой капеллы, а с 1918 по 1922 годы служил регентом храма Христа Спасителя). Дело еще в стилистическом разнообразии традиций в основе изобретенного эстетического канона.
Главные из них — развитая культура русского церковного хорового пения, оперные традиции и новые принципы массовых жанров и мюзик-холла. Этот удивительный гибрид вскоре обрел форму цельного, устойчивого, универсального и одновременно неповторимого жанра. Его отличительными чертами стали и уникальное масштабное звучание, и хоровая виртуозность — способная сочетать стенобитную серьезность репертуара с игривостью и даже изяществом аранжировок.
При этом сам формат мощного мужского хора в униформе с каноническим репертуаром — не советское изобретение, оно отсылает к традиции мужских монастырских хоров. С добавлением принципов мюзик-холла и формированием собственного репертуарного канона эта традиция, лишь немного видоизменившись, перешла в советский культурный быт.
Александровский орден создавал и обслуживал весь обиход советской военной песни. Не только буквально Александрову, но и ансамблю в широком смысле принадлежит авторство главных советских военных и государственных гимнов от «Священной войны» до «Гимна партии большевиков», с другими словами ставшего гимном СССР. После войны, когда военная тема легла в основу советского мироздания, формы ритуализированного общего переживания военного прошлого, адресованные не одной государственной идеологии, но и частному человеку, были на самом верху эстетической иерархии жанров. Со своим уникальным профессиональным мастерством и цельным, подробно разработанным художественным стилем Александровский ансамбль существовал именно там, наверху эстетической пирамиды — вместе с классическими музыкантами.
Концерты на фронтах, на площади в разрушенном Берлине, в военных гарнизонах в «горячих точках», в Белом доме, в Ватикане или штаб-квартире ООН — лишь одна сторона жизни ансамбля. Другая — серьезные инвестиции в ансамблевую концепцию композиторского и исполнительского мастерства. Это в ансамбле Александрова искусство хоровой аранжировки достигло такого своеобразного совершенства, что многие новации — такие как изобретательно распетые аккомпанементы — можно, не слишком преувеличивая, считать предтечами некоторых современных вокально-хоровых стилей.


Скорее, мастерство, нежели статус экзотического сувенира вроде шапки-ушанки, позволили ансамблю в новые времена эффектно и успешно перепевать The Beatles и «Тату», органично звуча на современных сценах. Идеологический шлейф, истончившийся в последние десятилетие СССР (и ставший фрагментом домашнего уюта вроде тюлевой занавески), в 1990-е совсем растворился. Пока не оказался снова востребован в новейшей истории. Однако рассмотреть за новыми репертуарными очертаниями Александровского ансамбля обновленный идеологический и эстетический канон практически невозможно. Что только ни приходилось петь: в современный репертуар ансамбля, в основе которого все равно оставалась военная классика, вошли самые разные новинки, от композиторской музыки XIX века до небесной красоты духовных гимнов. От современных аранжировок фольклора и эстрадных песен до гимнов «вежливых людей».
Каким бы подходящим ни казался новый идеологический смысл работы ансамбля, в ту же военную Сирию первым отправился вовсе не он, а оркестр Мариинского театра во главе с Валерием Гергиевым (поездка в Пальмиру держалась в строгом секрете, оркестр вдруг буквально исчез из поля зрения и вскоре обнаружился в телевизионном эфире на фоне древних сирийских памятников; с тех пор, по слухам, циркулирующим в среде музыкантов и администраторов разных оркестров и театров, творческие командировки на Ближний Восток стали рутинным делом — да и военные самолеты в штатском гастрольном расписании, как утверждают музыканты, используются регулярно).
Но гастроли в Сирию, что бы ни говорили люди в фейсбуке, не были военной поездкой. А катастрофа, связанная с музыкальными и личными потерями, несравнима с символической выгодой от концерта — если бы он состоялся. Нельзя не сказать, что этот феноменальный ансамбль, выступи он там, где ему было предназначено выступить, составил бы серьезную профессиональную конкуренцию виолончельному соло маэстро Сергея Ролдугина на памятном концерте в Пальмире. Теперь остается только вспоминать, как удивительно красиво и разнообразно его рядовые участники и солисты конкурировали с коллегами на концертных сценах и в театрах.

Юлия Бедерова, meduza project