Это правда, не так много режиссеров решаются замахнуться на истории про тех, у кого опыта больше, чем у них самих. И всё же такие ленты есть - и немало. Им будет посвящена наша новая рубрика #серебряныйвозраст. Давайте не будем делать вид, что жизнь заканчивается в 20, 30 или "преклонные" 40 (а именно так можно подумать, глядя на новинки кинематографа: герои блокбастеров обычно молоды и полны сил). Период от зрелости до угасания включает немало лет, и только от нас зависит, позволим ли мы им быть прекрасными и удивительными.
Вот еще один мой любимый фильм про тех, "кому за..." - «Великая красота» Паоло Соррентино.
Где лучшие тусовки? У нас в клубе.
Это эпическое полотно, собравшее кучу призов - от «Оскара» до Каннской пальмовой ветви, Соррентино представил публике, будучи молодым еще человеком - в 43 года. При этом размах авторской кисти, широта проблематики и взятая интонация тут такие, что захватывает дыхание. Невозможно не начать приглядываться к режиссеру внимательней – и когда успел? где, откуда такого набрался?
Закономерно оглядываемся назад, а там, задевая коленками облака, выстроилась шеренга титанов, могущественных полубогов, вестников экспрессионизма: Феллини, Антониони, Висконти, Пазолини. Соррентино - не просто талантливый парень, но и тонко чувствующий художник, и сам отдает себе в этом отчет. Сложно всерьез снимать кино в Италии без оглядки на впечатляющий бэкграунд. Поэтому его «Красота» неотделима от творчества классиков. Это, по сути, полемический ремейк «Сладкой жизни» Феллини, всё тот же вызов позолоченной пустоте и ярмарке тщеславия, с которыми не под силу совладать даже времени.
С милой рай и в фонтане. "Сладкая жизнь" Феллини.
Феллиниевский герой-писатель, бунтарь и повеса, ворвался в Рим еще в 1960-м (в тот раз – в облике Марчелло Мастрояни), чтоб перевернуть город с ног на голову. А вместо этого намертво влип в столичный гламур, в тусовочный ритм, увяз в этой «дольче вита», как муха в меду.
Прошли годы. В "Великой красоте" на дворе стоят нулевые, герою - уже 65. Он всё тот же обаятельный бунтарь и милый повеса (прекрасный Тони Сервилло получил за эту роль премию Европейской киноакадемии), светский лев, и ничего, конечно же, с ног на голову не перевернул. И, кроме дебютного романа, так ничем и не прославился, погрязнув в журналистской поденщине. Каждый его день похож на предыдущий: джин-тоник, вечеринки, интрижки, богема, античные виллы, золотая молодежь, толстосумы, ренессансные дворцы, псевдо-интеллектуалы. И точь-в-точь так же великолепно, как в шестидесятые, а нем сидит пиджак. Ну, еще бы, мы же в Италии, тут все пиджаки сидят отлично!..
Столько лет прошло, а тут ничего не поменялось. Жизнь (такая красивая! Такая «сладкая»!) более-менее прожита.
Тут-то и приходит она - Ностальгия. А рука об руку с ней - подружки Меланхолия и Апатия. И уж где-где, а в Риме эти неизбежные спутницы творческих натур приобретают поистине мифическое могущество: все-таки Вечный Город.
Не теряя скучающе-иронически-равнодушного выражения лица, пожилой бонвиван после бессонной ночи умывается в фонтане у Базилики Святой Сабины, посещает скучный арт-перформанс у акведука близ Аппиевой дороги, среди ночи наведывается в галерею Спада, наблюдает за фокусом с исчезновением жирафа в термах Каракаллы и совершенно случайно сталкивается на улице с актрисой Фанни Ардан.
Жизнь, и впрямь, прожита. Но прожита красиво? Очень.
И у Соррентино, и у Феллини Рим - это не просто столица Италии, это космос, вещь-в-себе. Грубо говоря, он и есть вот эта великая красота, а дольче вита - само пространство города. Герои фильма - еще живые и уже нет - стали его частью, частью истории Рима - великой и безобразной. Они - его душа, а значит, сколько бы еще лет не было им отпущено, впереди у них - Вечность.
Каждый второй кадр "Великой красоты" - как открытка.
И смотреть его, конечно, нужно на большом экране. Или, поскольку в прокате фильма уже не найти, хотя бы на большом мониторе.
Сентиментальное путешествие на газонокосилке
Но мы-то живы!
Милдред Хейз против всех
