Нежное солнце тёплого августовского вечера уже клонилось к закату. Ветер, лениво выныривая из ближайшего сиреневого куста, так же лениво теребил тюль в открытом окне, и внезапно устав, укладывался отдыхать на зелёной крыше. Она сидела на веранде в плетёном кресле-качалке и тихонько покачивалась, отталкиваясь от дощатого пола носком балетки. Небрежные складки широкой длинной юбки при каждом толчке слегка вспархивали, играя по белой ткани голубыми цветочками. Она ждала гостя. На столе уже стоял старинный китайский серебряный чайник в виде дракона. О нет, она вовсе не владела древним искусством «чайной церемонии», но иногда ей вдруг взбредало в голову внести что-то необычное в их традиционные субботние чаепития. Теперь уже и не вспомнить, откуда пошла эта традиция - встречаться им каждый субботний вечер на веранде её беленького маленького, но уютного дома, пить чай и разговаривать о том, о сём и ни о чём. Более того – теперь уже было даже не вспомнить, откуда взялись они сами, те двое, что собирались сейчас пить чай из старинного китайского серебряного чайника в виде дракона.

Кажется, гость запаздывал. Девушка вскочила с качалки, едва не опрокинув её, и подбежала к калитке, чтобы выглянуть на улицу. Идёт! В конце улочки показалась уверенно вышагивающая мужская фигура. Девушка отскочила от калитки, метнулась обратно в кресло, поправила рыже-золотистые кудри, одернула на груди джинсовую жилетку и приняла расслабленную позу ничего не ожидающего человека. Впрочем, гостя своего она этим не обманула, все её маленькие хитрости он уже знал наизусть. Приподнялась из кресла навстречу объятьям, плюхнулась обратно, заинтересованно вертя в руках небольшую шестиугольную картонную коробку с надписью «108 китайских жемчужин», что вручил ей гость.
- Сто восемь? – спросила, не открывая коробки. В ней что-то явно постукивало.
- Сто восемь.
- Настоящие жемчужины? И почему – китайские? Ты не мог знать, что сегодня мы будем пить чай из старинного китайского серебряного чайника в виде дракона. Мне только вчера его прислали.
- Может, и не мог. Но знал. И нет, не настоящие.
Она осторожно положила коробку на стол и захлопотала, разливая чай.
- А у меня печенки с предсказаниями. Китайскими. Вот в этом блюдечке. А тут обычные, - она придвинула к нему поближе полную корзинку всякой выпечки и шоколадок.


Неспешно, наслаждаясь приятным вечером, они пили чай, обсуждая новости, делясь заботами, посмеиваясь шуткам. Говорил, в основном, молодой человек, рассказывая разные истории из своей жизни, девушка же, не сводя с него ласкового взгляда, лишь участливо кивала головой, если история была грустная, и улыбалась, если весёлая. Наговорившись вдосталь, они замолчали. Солнце почти село, в кустах сирени, окружающих дом, и в углах веранды стала собираться темень. Потянуло прохладой. Девушка пошла в дом, чтобы накинуть шаль и принести лампу и ещё горячего чая в старинном китайском серебряном чайнике в виде дракона.
- Ну что, посмотрим, что нам сулят китайские предсказания? – сказал молодой человек, когда хозяйка вернулась с чаем и водрузила в центр стола настоящую керосиновую лампу под изящным белым абажуром. По деревянному потолку заиграли, задвигались тени. Как-то отчаянно громко застрекотали в траве палисадника цикады. Девушке на какое-то мгновение стало неуютно, и она не поленилась прежде, чем сесть, подтащить свою качалку практически вплотную к стулу гостя. Он глянул на нее смеющимися глазами, она вдруг смутилась и ткнулась лбом ему в плечо. Через секунду потянулась к столу. Замерла, вытянув руку, не решаясь – достать ли печенку из блюдца, открыть ли коробку с ненастоящими ста восемью китайскими жемчужинами.


- Давай так. Из твоих печенок выбираю я, из моей коробки – ты. Начинай. А я пока еще чайку выпью, - и над его кружкой наклонился носик старинного китайского серебряного чайника в виде дракона.
Закусив нижнюю губу, приоткрыла крышку, скользнула в коробку маленькой ручкой, задвигала там чем-то, забренчала. Вытащила небольшую деревянную капсулу, решительно раскрыла её. На стол выпал скрученный кусочек пергамента с черными завитушками туши по нему. Развернув, поднесла поближе к лампе. Захохотала, упав в кресло, от чего то едва не перевернулось, вовремя остановленное крепкой мужской рукой.
- Что? Что там?
Отсмеявшись, девушка раскрыла ладонь с зажатой в ней «жемчужиной» и прочла:
- «Куда ты смотришь, оттуда тебя видят». – И подняла на него глаза.
- И что смешного? – он тоже улыбался, но не понимал, что же так насмешило её.
- Ты… Ты видел меня! Сегодня, у калитки! Ты видел, что я ждала тебя, - и она снова засмеялась.
- Я всегда тебя вижу. Потому что знаю, что ты смотришь. Даже если не хочешь, чтобы я это знал.
- Всё-то ты знаешь. И почему это меня не удивляет? - покачала головой. – Теперь твоя очередь.


Сильные длинные пальцы уверенно ухватили печенку, легко сломали её и вытащили тоненькую бумажку:
-«Доброта беззащитна. И потому существует»*. Хм… разве это предсказание?
- Беззащитна? А как же – «добро должно быть с кулаками»?
- Добро с кулаками уже не добро.
- Нет?
- Нет. Зло с кулаками. Но на страже добра. И оно это добро защищает, понимаешь? А добро само по себе слабое. И это правильно. Потому что только так у него есть созидательная сила. Его можно покусать, захватить, порвать, приручить даже. Но ему не нужны кулаки. Совсем не нужны. Злу нужны, чтобы это самое добро защищать. Зло – это инструмент. Как скальпель. Или пушка. А вот добро - это сила созидания сама в себе, - он помолчал, собираясь с мыслями. - Люди просто не понимают, что нет по сути борьбы добра и зла. Это как сравнивать крышку сковородки и ветер. Злом можно манипулировать, конструировать его, улучшать, в конце концов, а добро только выделять. Добро самодостаточно, зло – нет. Зло защищает добро, потому что без него не сможет существовать. Инструменты бесполезны, если нет того, к чему их можно применить. Так что задача выживания зла – защищать добро.
- Добро самодостаточно, зло – нет, - задумчиво повторила она, поглаживая теплый бок старинного китайского серебряного чайника в виде дракона.
- Добро и зло, тьма и свет, они разные. Из разных первоисточников. И их противостояние – это бред бредовый, просто людьми додуманный. Люди любят додумывать. Например, собака никогда не будет гавкать на кусты в темноте, воображая себе там монстра, – на эти словах взгляд девушки невольно метнулся в сторону кустов, высматривая там воображаемого монстра.
- Она видит кусты, или не видит нифига. А у людей воображение, ассоциации, ити их коромыслом, - он говорил это все спокойно, даже чуточку лениво. Почти несерьёзно. Как человек, который видел добро и зло в их чистом виде, и точно понял разницу между ними, чтобы уже больше никогда не путать.
- Не делай добра, не получишь и зла, так ведь? В обратную сторону тоже работает?
- Ещё как работает. Ведь чем больше у тебя добра, тем больше ты видишь вокруг зла. Чисто на контрасте.


Он замолчал. Она сидела и вглядывалась в яркий круг света на столе от лампы, за границей которого уже колыхалась неясными изменчивыми тенями бархатная тьма августовской ночи. Обнимала за плечи, укутывала, ласкала, куда-то заманивала. А лампа рисовала ровный круг, отсекая тьму, в которой ей не было нужды, как не было нужды кого-то в этот круг затаскивать. Она просто выделяла свет и тепло, пока в колбе был керосин.
Девушка вдруг ахнула, взмахнула руками, и шаль взлетела кверху, как крылья диковинной птицы, распугав толстых ночных бабочек, что еще секунду назад шуршали над лампой своими крылышками, манимые её теплом и светом.
- Я поняла! Надо же, я поняла всё, что ты сейчас говорил!
- Это хорошо.
- Да.

Ветер шуршит листьями.
Песню поют цикады.
Только в чайнике чай
Драконом становится.

*из правил жизни философа-даосиста Хань Сян-цзы