Теперь каждый вечер у них кухня народов мира и долгие разговоры обо всём на свете. Вы даже не представляете – сколько всего интересного может рассказать управляющий вселенной! Но почему-то с особым воодушевлением он говорит о драконах. Об их анатомии и образе жизни, чем питаются, какие имеют привычки и как играют в брачные игры. Его послушать, так вовсе не люди, и уж, конечно, не ангелы – при этом он пренебрежительно закатывает глаза – являются тем самым венцом творения. Ибо первый дракон, в отличие от человека, был создан не скоря-быстря, лишь бы уложится в отведенный под сотворение мира шестидневный срок – сплошной дедлайн, какая уж там точность расчётов, а на седьмой день, когда Владыка, отдыхая от трудов праведных, посвятил этот день не праздному безделью, а творческому хобби. Для души, такскзать, для сердца. Засыпая в углу комнаты на раскладушке, купленной когда-то для гостей – кровать, несмотря на возражения, осталась во владении пострадавшего – она начинает видеть драконов во сне. Особенно часто ей снится парочка – большой белый и маленький зелёный. Незаметно заканчивается зима.
- А что ты будешь делать, когда он уйдет? Ведь он уйдет же! – трагически вопрошает по телефону Ирка. Она с мужем и сыном за границей на отдыхе. Но держит руку на пульсе рябинкинской жизни. Рябинкина не знает. Что-нибудь будет. Будет жить, как раньше, делов-то.
Но что так, как раньше, не получится, Рябинкина понимает в тот вечер, когда после ужина он говорит:
- Мне пора. Закончился срок изгнания, и падшего ангела снова требуют наверх.
Рябинкина растерянно молчит. До неё вдруг доходит, что это действительно всё – и больше ничего не будет. Ни разговоров, ни почти что семейных ужинов, ни такого, как оказалось, совершенно необходимого для жизни чувства быть нужной кому-то, о ком-то заботиться. И жизнь без него прежней не будет. Слёзы предательски вскипают на глазах.
Тогда он обнимает ладонями её щёки, стирая капли кончиками больших пальцев. Его руки начинают ласково оглаживать волосы, плечи, шею. Она прижимает одну к своему лицу, ловя губами длинные пальцы, и шепчет куда-то в широкую ладонь:
- Не хочу я так… из благодарности…
И тут же забывает свои слова. Потому что рука проскальзывает в волосы, захватывает их в кулак, запрокидывая ей голову, и горячие твёрдые губы заставляют заткнуться. «Надо же, а на вид такие пухлые, мягкие…» пролетает последняя мысль в кружащейся пустоте головы. И некогда даже подумать о невероятности происходящего, и невозможно уже контролировать собственное тело, которое в миг забывает о своей неидеальности и немодельности, выгибаясь навстречу прикосновениям, плавясь под ними. Пальцы, губы, жаркие толчки – вот что на данный момент управляет её вселенной…
- Давно хотел тебя спросить – зачем ты это делала?
- Что именно?
- Спасала меня. Зачем?
- Глупо же, да?
- Нет, не глупо. Но и смысла не имело. Я бы всё равно выжил. Погано было бы мне, конечно, но и помереть, как положено, я не могу по условиям моего существования. Не думаю, что ты этого не осознавала. Тогда зачем? Чего хотела добиться?
Она молчит. Её не обижают его слова. Потому что она понимает, что он и вправду не понимает. И она не знает, как ему объяснить.
- Мне ничего от тебя не нужно.
- Так не бывает.
- Точно, не бывает. Ты, как всегда, прав.
- Я так и думал. Осточертело уже – всегда быть правым… Так что?
- Что «что»?
- Не прикидывайся дурочкой, тебе не идёт... Что тебе от меня нужно? Я всё ещё много чего могу.
- Ммм… аттракцион невиданной щедрости… дай-ка подумать… А ты можешь быть?
- Кем?
- Просто быть. Быть, жить – кем, с кем, где … неважно. Лишь бы тебе было хорошо.
- И всё?
- И всё.
Снова тишина.
- Тогда и я спрошу – а ты зачем?
- Что именно?
- Ну… вот это, - она медленно проводит рукой по его обнажённому телу - гладкая кожа, упругие мышцы. - Зачем?
- Тебе было хорошо?
- Да.
- Значит, для этого.
- И всё?
- И всё.
