Мы продолжаем публикацию материалов, пришедших на конкурс «Моя родословная» или «Бессмертный полк в семейных летописях», объявленный Фондом возрождения национальных традиций «Новый век» совместно с Союзом женских сил.
Подробнее о конкурсе https://союзженскихсил.рф/news/actions/9661/
Адольф Исаакович Ландсман родился 14 апреля 1924 года в городе Нижний Новгород на Волге. На фронт попал 19-летним младшим лейтенантом, а закончил в звании капитана. Воевал на Центральном, 1-м и 4-м Украинских фронтах. Участвовал в битве на Курской дуге. Был одним из освободителей правобережной Украины и Чехословакии. Награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалью «За победу над Германией» и многими другими медалями.
Ветеран, инвалид Отечественной войны Совета ветеранов района Аэропорт. До недавнего времени участвовал в шахматных турнирах района.
Воспоминания о войне
В 1941 году я окончил 9 классов школы № 218 Тимирязевского района г. Москвы. 22 июня 1941 года по радио в 12 час. 16 мин. начал своё выступление В.М. Молотов. Так мы узнали, что началась война.
В июне 1942 года окончил 10-й класс в школе № 10 в г. Пенза. И в сентябре уже был направлен в Пензенское артиллерийское училище, которое окончил в апреле 1943 г. Меня направили в 20-ю Сталинградскую Отдельную истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду (которая в то время находилась на формировании западнее Коломны) в 38-й артиллерийский полк на должность командира огневого взвода.
Курская дуга
В мае 1943 г. я был направлен для прохождения службы в 20-ю Отдельную Сталинградскую истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду.
Здесь мне пришлось столкнуться с ситуацией, в которой оказались такие же как я молодые офицеры, никогда не нюхавшие пороха. Я был назначен командиром огневого взвода. В моём подчинении было два орудийных расчёта 72 мм орудий (по 6 человек в каждом) и противотанковые пушки ЗИС-З. Приблизительно половина моих подчинённых имели опыт оборонительных боёв под Сталинградом и были награждены орденами и медалями, имели нашивки за ранения.
Вот таким боевым взводом мне, необстрелянному лейтенанту, пришлось командовать во время тактических занятий, когда мы отрабатывали различные варианты отражения танковых атак.
Я несколько раз наблюдал молчаливый вопрос в глазах моих подчинённых: «А как будет вести себя наш лейтенант в боевых условиях?»
Как известно, 5 июля 1943 г. на Курской дуге началось наступление немцев, мечтавших о реванше за поражение под Сталинградом. В первый же день боёв немцы применили большое количество танков, в том числе и самых новейших конструкций. Это были «Тигры» и «Пантеры», а также самоходные орудия «Фердинанд».
Поэтому в тот же день всю нашу бригаду погрузили на железнодорожный эшелон и привезли в район города Мало-Архангельск. Несмотря на то, что с тех пор прошло несколько десятилетий, отдельные эпизоды участия в этих боях и сегодня вспоминаются очень чётко. Как будто это произошло несколько дней тому назад. Вероятно, это обусловлено почти мгновенным переходом от мирной жизни в тылу к настоящим тяжелым военным будням, а также способностью нашей памяти запоминать особо важные события.
Фронтовые будни
Когда начало смеркаться, нашу батарею поставили на огневую позицию, на прямую наводку, то есть мы должны были стрелять только по видимой цели - танкам противника, если они появятся перед нами. Орудия были расположены на расстоянии 60-70 метров друг от друга, а мой окоп находился примерно посередине между орудиями (чтобы при необходимости я смог оказаться около любого орудия). Когда наступил рассвет, я осмотрелся вокруг и понял, что нахожусь на расстоянии 1,5-2 км от переднего края противника. За нами также были установлены на прямой наводке орудия более крупного калибра. Противник обнаружил наши орудия и начал их методический обстрел из миномётов. Потерь мы не понесли, так как оба расчёта оборудовали для себя на этот случай узкие рвы-окопчики.
На второй и третий день со стороны противника стали доноситься звуки включённых двигателей. Казалось, на нас идёт колонна танков, рассредоточенная на несколько километров вправо и влево от нас. Из своего рва я видел у орудий уже приготовленные снаряды для стрельбы по мощным «Тиграм» и «Фердинандам». Все мы были в страшном напряжении в ожидании боя, в котором многие из нас могли погибнуть. Противник не вёл по нам ни артиллерийского, ни миномётного огня. Очевидно, для снижения психологической нагрузки в адрес противника от наших солдат слышались угрозы, проклятия и десятиэтажный мат.
Гул от вражеских танков то возрастал, то снижался. Самих танков видно не было. Так продолжалось около часа, а потом гул стих совсем. Несмотря на то, что все наши орудия не сделали ни одного выстрела, мы чувствовали себя измотанными и морально подавленными.
Позднее вечером, когда мы собрались у командира батареи и обменивались мнениями о том, что же это было, кто-то высказал предположение, что это была «психологическая танковая атака» и её целью было создать среди нас чувство страха и неуверенности.
Подобные атаки повторялись на фронте ещё много раз, но мы уже не воспринимали их так остро, как в первый раз.
Первый бой
Рано утром командир батареи сообщил нам, что через несколько часов на нашем участке ожидается наше контрнаступление и поставил задачу: «Мой взвод с обоими орудиями должен сопровождать пехоту и открывать огонь по танкам и огневым точкам противника, которые будут мешать продвижению нашей пехоты».
Сначала нам пришлось долго передвигать наши орудия в гору. Потом переносили ящики со снарядами. Пока мы занимались подготовкой орудий, началась артиллерийская подготовка наших войск. Участвовало несколько сот орудий и миномётов, в том числе и знаменитые «Катюши». Вскоре противник начал свою артиллерийскую подготовку. В небе появились многочисленные самолёты - как наши, так и противника. Они двигались навстречу друг другу. В небе появились разрывы от зенитных снарядов. Не было понятно, чьи зенитные орудия стреляли, так как снаряды разрывались тогда, когда оба строя самолётов вклинились друг в друга. На моих глазах один из самолётов раскололся пополам, очевидно, произошло прямое попадание зенитного снаряда в самолёт. Я не смог определить, чей же был это самолёт - наш или противника.
Нас обогнала пехота, которая передвигалась несколькими цепями на расстоянии 50-70 метров между ними. Все солдаты были в новом обмундировании. Это были свежие войска, предназначенные для контрнаступления. Во второй или третьей цепи, по-видимому, находился передвижной штаб полка или дивизии. У одного из штабистов за спиной была рация, что в то время было большой редкостью.
Наконец мы выкатили орудие на сравнительно ровное место. Нам было всё видно. И нас противник хорошо видел. Мы прыгнули в окопы. В окопах никого не было. Пехота ушла вперёд. Когда пулемётный огонь противника немного стих, я заставил солдат с криками и руганью вылезти из окопов и засыпать их чтобы передвинуть орудие поближе к нашим передовым цепям пехоты.
Я подал команду: «Орудие к бою», и через несколько минут команда была выполнена. Первый выстрел - перелёт цели. Я скорректировал прицел и дал команду на второй выстрел, который точно попал в цель. Пулемёт умолк - по-видимому, навсегда.
Встреча в Карпатах
В 1944 г. во время боёв в Карпатах я стал свидетелем и участником необычной встречи.
Мимо расположения нашей батареи проходил командир дивизии в сопровождении группы наших офицеров и нескольких человек в полосатой одежде, женщины и четверых мужчин. Командир жестом руки подозвал меня к себе и, указывая на гражданских людей, приказал мне выяснить, кто они и как здесь оказались.
Одного взгляда на этих людей было достаточно, чтобы понять - это были евреи. Увидев меня, женщина воскликнула: «Еврей - офицер?!» Интонация этих двух слов выражала одновременно удивление, уважение и восторг.
Из дальнейшего разговора с ней на смеси украинского, еврейского и немецкого языков выяснилось, что она уроженка Закарпатья, а мужчины - из Венгрии. Они работали в горах на небольшом лесопильном заводе - немецкой тюрьме. Услышав о приближении Красной Армии, тюремная охрана разбежалась, а заключённые (в том числе и их группа) пошли навстречу Красной Армии и около недели бродили по горам. Они были очень рады, что наконец-то встретили нас. Всё это я рассказал командиру дивизии, а от себя лично объяснил этим людям, что в дивизии много солдат и офицеров - евреев, причём есть офицеры и с гораздо более высокими званиями, чем я.
Командир дивизии попросил окружающих его офицеров помочь продуктами этим бывшим заключённым. Через несколько минут они были буквально завалены едой (хлебом, консервами, сахаром). Естественно, в этой акции была и моя небольшая доля.
За встречу с нами, и особенно за продукты, они благодарили всех нас со слезами на глазах. Это были слёзы радости и благодарности. Еще не раз мы видели такие слёзы на глазах освобождённых людей!
Рус плен!
Однажды наш расчёт оказался один на один с противником на расстоянии 100-120 метров. Мы были в огромном сарае на берегу большого оврага. Огонь из вражеских автоматов был настолько плотный, что приказать расчёту подойти к орудию, привести его к бою и открыть огнь по противнику означало послать весь расчёт на верную гибель.
Одновременно с обстрелом нашего орудия противник стал кидать в нашу сторону гранаты, которые, к счастью до нас не долетали, а скатывались на дно оврага и там взрывались.
Затем стали раздаваться громкие несмолкаемые крики: «Рус, плен!» Нам было ясно: они хотели уничтожить основную часть расчёта и кого-нибудь обязательно взять в плен!!!
Я приказал одному из солдат расчета взять из машины ручной пулемёт, отойти в противоположный конец сарая и оттуда открыть по противнику огонь, имитируя наличие пехоты. Через несколько минут он открыл беглый огонь по противнику, который в свою очередь перенёс огонь на нашего пулемётчика. Мы же за несколько десятков секунд подготовили орудие к бою, зарядили его и открыли огонь. Мне даже не пришлось давать указание наводчику, куда стрелять - он и без моей команды ясно видел цель. После нашего первого выстрела мы услышали отчаянные крики и вопли противника. А после второго - «послышалась» мёртвая тишина. Мы поняли, что вся группа противника, которая намеревалась кого-то из нас захватить в плен, уничтожена.
Когда мы окончательно пришли в себя после этого боя, командир орудия, Николай Рыжков, отозвал меня в сторону и сказал: «Я был в плену у немцев, натерпелся от них издевательств более чем достаточно и больше к ним никогда не попаду, лучше застрелюсь. Но если буду ранен и сам застрелиться не смогу, то прошу тебя, лейтенант - пристрели меня». Потом подумав, он добавил: «Я видел, что они делали с вашим братом, (он имел в виду евреев). Поэтому и тебе ни в коем случае нельзя оказаться у них в плену». На это я ответил ему его же словами: «Если буду ранен, пристрели меня!».
Последние бои
5 мая 1945 г, за три дня до окончания войны, после обстрела нашей батареи одним из заслонов противника были смертельно ранены два самых молодых офицера нашего дивизиона, которые прибыли к нам в середине апреля 1945 г.
Днём 6 мая мы оказались в одном из небольших городов среди офицеров Чехословацкой армии. Они сказали нам, что, по сообщениям из Лондона, в ближайшие дни будет подписана капитуляция фашистских войск на Западе и война закончится.
Два спустя, 8 мая, мы оказались в селении Челчице. Здесь же находились стрелковые соединения нашей дивизии и Чехословацкого корпуса. Нам поставили задачу поддержать огнём эти пехотные части, которые должны были захватить ближайшие населённые пункты. После небольшой артиллерийской подготовки наша и чехословацкая пехота пошла в наступление. Все орудия стояли на прямой наводке и быстро подавили огневые точки, мешавшие продвижению пехоты. Бой продолжался часа 3-4 и к вечеру 8 мая населённый пункт был взят. Среди солдат дивизиона потерь не было, однако у пехоты были убитые и раненые. Мы приготовились к дальнейшему наступлению, но приказ не приходил.
Приблизительно в 9 часов вечера в тылу наших войск началась беспорядочная стрельба из всех видов стрелкового оружия. В первый момент мы подумали, что в нашем тылу ведут бой немецкие части, которые пытаются пробиться на Запад. Однако вскоре мы увидели солдат, которые держали автоматы и винтовки вертикально и стреляли в небо. Они бежали по направлению к нам, стреляя на ходу, и что-то кричали. Мы мгновенно поняли, что могла означать подобная стрельба вверх, но не могли произнести заветные слова: «Война окончена».
Спустя немного времени мы узнали «Германия капитулировала и с 23.00 час. 8-го мая 1945 г. на всех фронтах прекращаются боевые действия». Нашей радости не было предела: мы целовали и поздравляли друг друга, пели и смеялись. Мы зарядили орудия всего дивизиона и сделали несколько залпов-салютов в ознаменование окончания войны.
Бессмертный полк: история антифашиста Смита Стюарта
Бессмертный полк: семейный архив семьи Викуловых
Бессмертный полк в семейных летописях: тяжелая служба архимандрита
