Революция в моде, начавшаяся в 60-е годы, а потом продолжившаяся в 70-е, очень долго проникала в умы и сердца моего родного города, так же как и на другие американские окраины и в то время, когда я открывала для себя Джеймс Бонд, взрослый портняжный мир, представленный моими родителями и их друзьями, разделился на так называемую «мамину одежду», смутную реминесценцию леди Берд Джонсон и «бабушкины сундуки», в которых оказались и костюмы, и даже случайная пара шорт.
Одежда была очень важна в условиях символизма и пригодности; так, перчатки и шляпки были необходимы, чтобы пойти в церковь, и каждую весну нужно было покупать весеннее пальто. Мода была нечто мимолетным, нечаянно увиденным в журналах “Vouge” или “Harper’Bazaar” или во время удивительным шопингов с моей мамой «в город» (т.е. в центр города), например, в Lord & Tailor.
Я не росла в широкой международной среде высокой моды. Однако у нас все читали книги: мама читала «Любовник леди Чаттерлей», мои два брата читали фантастику, а отец после длинных собраний в Национальном собрании читал триллеры. Так мы, семья Ли, внешне весьма современная, и жили в своеобразном коллективном сообществе фантастики и экзотических триллеров. В результате большую часть своего детства я жила в мире Walter Mitty, альтернативном мирке, в котором я была то прекрасным женщиной-детективом, то победительницей и обладательницей Гран При в соревнованиях на лошадях. Меня полностью захватил мир Джеймс Бонд, который я открыла для себя как раз в тот момент, когда формировался мой характер и когда я прочитала книги Георга Орвелла, человека с необычным вкусом и характером. И впервые увидев Бонд Герлз с их одеждами, я постепенно представляла и воссоздавала их в своем собственном воображении.
Когда я начала читать книги для взрослых, я обнаружила, что некоторые авторы пишут о моде с неотступными деталями Флеминга. Но великие писатели легкими штрихами вырисовывают в своих произведениях памятные одежды. Я изучала произведения великих, например, Сэлинджера. Именно у него я вычитала: она была одета в шотландское платье – платье Campbell – я верю. Мне казалось, что это удивительное платье для юной девушки, вышедшей на улицу в очень дождливый день…
Первый раз я прочитала это в восьмом классе в то время, когда я интенсивно росла и мысленно примеривала на себя все возможные и невозможные украшения и детали одежды. Я еще ходила в школьной форме, но уже нередко проводила внешкольное время в оружейных отделах магазинов и загородных бутиках. В тот год у меня была прекрасная преподавательница по английскому языку, блондинка, которая закончила Vassar и которая ходила в Cavalier ботинках и цветастых французских юбках, которые очень выделялись на нашем факультете «серого цвета»; она приветствовала мое пристрастие к поэзии и писательствуэ. Как-то она случайно встретила меня после школы и подарила мне Валласа Стивенса. Она как раз оказалась той, кто, можно сказать, шутя, указала мне на описание платья Эсми и, поскольку она это сделала, я могла воспринять его как шаблон благовоспитанной невинности и в то же время почувствовать туманные «усики» соблазнительных нимфеток, и это было так же понятно, как объект поклонения к более взрослому мужчине. Мои представления сразу и неожиданно расширились, я стала иначе относиться даже к школьной форме.
Позже я вычитала у Сэлинджера в «Над пропастью во ржи» один эпизод, где героиня идет на каток в Рокфеллеровский центр: итак, мы пошли и после того, как они дали нам коньки, они дали Салли что-то среднее между свитером и коротком платьем. Она действительно выглядела в нем здорово. Она пошла впереди меня, и я как бы видел ее всю…
В этот момент я запуталась в чуждых мне школьных друзьях, чьим прототипом и была юный Гольден и, может, поэтому я была так зачарована конькобежным нарядом, вызывающим столь прямодушную страсть, если не вожделение. Девочки, такие же, как и все Гольдены, проходили мимо, они не были прыщавы и косноязычны, а, напротив, были весьма самоуверенными созданиями, как моя подруга Кит, которая могла на вечеринку заявиться хоть в ночной рубашке. «Подними повыше плечи и иди прямо, и ты получишь все», - говорила она мне, как могла и умела Салли. Я верила ей – у меня не хватало духа не верить.
Затем в средней школе и позже в Гарварде, когда я изучала английский язык, я снова оказалась под влиянием великих героев литературы и, конечно же, их одежды. Ну, во-первых, как же не упомянуть диву, трагическую аристократку романа Хэмингуэя «Солнце тоже восходит». Это Бет Эшли: «На ней был надеты гладкая кофточка из джерси и твидовая юбка, а волосы были зачесаны назад, как у мальчишки. Она все это начала. А как она была сложена, как корпус замечательной совершенной яхты… «Леди Бретт также одевала в мужскую мягкую фетровую шляпу, вызывая тем самым бурю эмоций у молоденьких юношей, дефилирующих по площади Гарварда. Наряд Бретт – это английская деревенская одежда, чья сила не столько в красоте, сколько в отношении к ней.
Перевод Галины Мумриковой
Фантастическая мода. Ч.1
